Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2

У меня нет намерения искусственно противопоставлять Сталина Ленину. Но констатировать чрезвычайно важные отличия в их подходах к проблемам исторического предназначения страны необходимо в интересах истины и в целях более полного и более глубокого понимания сущности внешнеполитической концепции Сталина. Согласно воззрениям Ленина, на первом плане стоят интересы развития мировой революции.

Именно с этих позиций он дает следующую интерпретацию содержания пролетарского интернационализма: «… Пролетарский интернационализм требует, во-первых, подчинения интересов пролетарской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во всемирном масштабе; во-вторых, требует способности и готовности со стороны нации, осуществляющей победу над буржуазией, идти на величайшие национальные жертвы ради свержения международного капитала»[265].

Можно только строить предположения о мере и масштабах величайших национальных жертв, которые должна была принести Советская Россия на алтарь мировой революции. У Сталина же позиция прямо противоположная, хотя в открытую он не вступает в теоретический конфликт со своим учителем и на словах все еще повторяет риторику о мировой революции. Однако суть надо искать не в этой риторике, а в самой постановке вопроса о том, что, как говорится, первично, а что вторично. Вот его позиция, изложенная в августе 1927 года: «Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперёд это революционное движение невозможно, не защищая СССР. Ибо кто думает защищать мировое революционное движение помимо и против СССР, тот идёт против революции, тот обязательно скатывается в лагерь врагов революции»[266].

Вся сталинская эпоха, особенно после образования стран народной демократии и расширения мирового влиянии СССР, была фактически окрашена в цвета интернационализма в сталинской интерпретации. Его формула стала оселком, на котором проверялась преданность делу социализма и коммунизма со стороны всех зарубежных коммунистов. Не говоря уже о руководителях союзных с СССР стран. Конечно, такое истолкование содержания интернационализма кое-кому представлялось проявлением национальной ограниченности или великодержавного шовинизма. Однако Сталина не пугали всякого рода ярлыки. Он главную свою задачу и как революционер, и как государственник видел во всемерном укреплении силы и могущества Советского Союза. Все другие соображения, какими бы важными они ни были, подчинялись именно этой задаче.

Возрастание удельного веса международных проблем в деятельности Сталина обусловлено было объективными причинами. Дело не сводилось только и главным образом к тому, что он стремился сам расширить поле своего влияния за счет включения международных вопросов в сферу своих непосредственных обязанностей. Сама логика международного развития в тот период выдвигала международные проблемы на первый план. Так называемая полоса признаний Советского Союза ведущими западными державами (за исключением США), имевшая место в середине 20-х годов, отнюдь не была равнозначна тому, что в корне изменилось отношение этих держав к СССР. Они не собирались отказываться и не отказались от проведения откровенной и целенаправленной антисоветской политики, хотя и изменили формы ее реализации.

В тот период ключевым элементом политики крупнейших западных держав стал курс на сколачивание антисоветского блока. В августе 1924 года на Лондонской конференции державы Антанты приняли «план Дауэса», который определял порядок выплаты Германией репараций и предусматривал предоставление ей крупных иностранных займов, главным образом американских. Помимо сугубо прагматических целей — подчинить экономику Германии, этот план имел отчетливо просматриваемую антисоветскую направленность. Восстанавливая экономический и военно-промышленный потенциал Германии, но не собираясь уступать ей своих рынков и сфер влияния, западные державы хотели направить экспансионистские устремления германского конкурента на Восток, против СССР.