Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2

Подойдя к концу освещения периода репрессий, не могу не сделать одного вывода, логически вытекающего из всего, что было написано выше. Это был мрачный период и его объяснить не менее трудно, чем понять. Некоторые ссылаются на то, что время было такое, видя в этом своего рода и объяснение, и даже частично оправдание всего совершенного. Думаю, что само по себе время никогда не может оправдать столь масштабные и жестокие репрессии. При всем желании их нельзя оправдать и действием неких исторических закономерностей. Неубедительны и доводы тех, кто находит в истории других стран нечто подобное, полагая, будто исторические аналогии способны быть и историческими индульгенциями. То, что было, нельзя вычеркнуть из летописи истории. Она фиксирует все — и хорошее и плохое. Важно, однако, чтобы одно не заслоняло другое, поскольку при таком подходе утрачивается истина и панорама исторических событий предстает в искаженном свете.

Глава 15 СТАБИЛИЗАЦИЯ В СТРАНЕ И НОВЫЕ ЗАДАЧИ И ПРОБЛЕМЫ

1. Сталин и идеологическое перевооружение партии

Вторая половина 30-х годов в жизни советского государства, равно как и в политической биографии Сталина, не может быть охарактеризована как-то однозначно. Это наглядно видно на основе материалов предшествующих глав. И все-таки, несмотря на противоречивость процессов, протекавших прежде всего в сфере политической жизни, есть все основания считать, что общее направление развития проходило в русле объективных закономерностей хода истории. Магистральным направлением этого развития было укрепление фундамента нового общественного строя, рост экономического могущества государства, невиданный подъем культуры, образования, науки, приобщение ко всем делам государственного строительства широчайших масс населения. Как бы скептически или критически ни оценивать картину той эпохи, неоспоримым фактом является то, что народ из объекта истории превратился в его субъект, стал главным созидателем и главной движущей силой новой полосы в жизни страны. Теневые стороны того периода, конечно, омрачали общую картину бурного процесса созидания, однако они не отражали и не выражали главных качественных параметров эпохи.

Иному читателю может показаться слишком назойливым мое стремление подчеркивать именно эти особенности эпохи, о которой идет речь. Однако такая постановка вопроса мне представляется оправданной, поскольку в данном случае речь идет о вопросах принципиального значения: соразмерность и правильные пропорции в любом подходе к фундаментальным оценкам сложных этапов истории играют не какую-то вспомогательную, а порой решающую роль. Искажение пропорций приводит к кардинальным просчетам в построении конструкции исторической панорамы нашего прошлого.

В приложении к освещению эволюции политической философии Сталина это также имеет первостепенное значение. В каком-то смысле можно констатировать, что изначально присущий его взглядам и его мировоззрению государственный подход стал обретать более отчетливые и более последовательные формы. Речь не идет о том, что он полностью отходил от своих революционных воззрений, которых он придерживался в прошлом и на защите которых он одержал победу в затяжной борьбе со своими политическими оппонентами. Классовые критерии и классовый подход по-прежнему отличали не только внешнюю форму выражения его взглядов, но и их принципиальное содержание. Однако в соприкосновении с реальностями эпохи эти чисто классовые компоненты его политической философии как бы оттеснялись на второй план и все больше уступали место соображениям государственно-державных интересов. В литературе о Сталине данная сторона эволюции его политической философии разработана достаточно подробно, хотя порой и несколько прямолинейно. Не претендуя на истину в последней инстанции, хочу лишь резче оттенить некоторые моменты этой эволюции, которую отмечают почти все авторы, пишущие о Сталине — как либерально-демократического, так патриотического толка.