Политическая история брюк

С приходом Наполеона парижанкам запретили носить то, что представляет собой неотъемлемую часть мужской одежды, — брюки и/или кюлоты. В 1820-е годы все мужчины носят брюки — за редкими исключениями в виде остатков вестиментарного режима дореволюционной эпохи. Мантию по-прежнему надевают судьи и церковники (сутана была запрещена во время Революции), но теперь это верхняя одежда, которая надевается поверх брюк. На женщин же мода накладывает все большие ограничения, возбуждая, как свидетельствуют некоторые утопии нового века, желание иметь женские брюки. Зарождается социализм и феминизм. В рамках этих эмансипирующих движений одежда занимает далеко не самое первое место, но о ней не забывают. Один из сотен примеров — мнение Кэтрин Бармби, опубликовавшей в 1843 году в Лондоне свое «Требование эмансипации женщин»: «Женщина — рабыня политических институтов, но также подчиняется социальным правилам: обычаи, в том числе и вестиментарные, тиранизируют ее. Free woman требуется новая одежда»^{196}. Воинственная борьба за реформу костюма, как нам предстоит увидеть, тесно связана с социалистическими и феминистическими устремлениями.

Новый вестиментарный порядок и мода

Действительно, степень свободы женщин была весьма ограничена, особенно в период Реставрации (1815–1830). Но в порыве Июльской революции[33] в начале 1830-х годов благодаря общему либеральному настрою свободы стало больше. Кодекс Наполеона поставил замужних женщин под гнет мужчин. С идейной точки зрения, представления о различиях между полами развиваются слабо: ученые и философы углубляют теории XVIII века о «природе женщины», ее «материнской функции» и «домашней роли». В то же время пробуждение религиозных чувств, в частности культа Девы Марии и особенно среди женщин, раскрашивает эту эпоху новыми красками. В искусстве наблюдается романтическое поклонение женщине. То есть женщина — это «муза или мадонна», — резюмирует Стефан Мишо^{197}. Дистанция между полами все увеличивается, очевидно, под воздействием расцвета демократического индивидуализма, который проявил страх неразличения полов^{198}. В таком интеллектуальном контексте мысль о различиях мешает мысли о равенстве, и существующий в это время протофеминизм прежде всего имеет отношение к филогинии и свидетельствует о готовности утверждать принцип морального превосходства женщин.

Досоциалистические тексты отмежевываются от Революции; их авторы озабочены тем, чтобы избежать социального хаоса, а значит, и беспорядка, который вызовет приход женщин в сферу общественной деятельности. Они приводят аргумент об «особой природе» женщин, предлагая им в рамках нового общественного порядка открыть другие горизонты — за пределами домашнего очага.

Определенные предложения об эмансипации женщин приводит пресса, пишущая о моде. Особенно эта тенденция проявится в Journal des dames et des modes в 1836 году, после появления у него новой владелицы, директора и главного редактора Мари д’Эпинэ, которая станет здесь «синим чулком из самого тонкого шелка»^{199}. В нем никогда не говорится о женщинах в брюках или кюлотах (если не считать уже описанных нами случаев осуждения травести). Политизация костюма — теперь всего лишь полузабытое воспоминание. О ней напоминают разве что такие примеры, как публикация 10 февраля 1830 года, в преддверии Июльской революции, модели белого платья, украшенного множеством трехцветных букетиков^{200}.

Романтическая мода вдохновляется дальними странами — индийским Кашмиром, турецкими тюрбанами… После 1840 года правила начинает диктовать целомудрие, предписывающее полностью закрывать женское тело. При этом идеальным считается тело хрупкое, почти болезненное. Пока нет феминистских журналов, некоторую смелость себе позволяет пресса, пишущая о моде: она требует допустить женщин в академии, показывает женщин, играющих в бадминтон, плавающих, летающих на монгольфьерах или взбирающихся в горы либо более традиционно скачущих на лошадях. В таких изданиях подчеркивается необходимость получения женщинами образования и доступа к профессиональному миру. В области литературной жизни хвалят мадам де Сталь и Жорж Санд, которые «делают честь» своему полу^{201}. В 1830-е годы по мере распространения женской прессы, среди которой выделяется красноречивое название Femme libre, все чаще можно услышать феминистские высказывания, но это продолжается до закона о прессе 1834 года, который вновь задушил свободу высказывания.

Невозможные брюки сенсимонистки