Политическая история Первой мировой

Как видим, Балк помог не Советской власти, а её врагам. Конечно, провокация эсеров имела две цели: спастись самим и попытаться создать конфликт, осложняющий наши отношения с немцами. Но вся эта трагикомическая история кончилась просто: Чрезвычайный штаб Ярославского фронта вступил с Балком в недолгие переговоры, в результате которых, как сообщал отчёт ВЧК, «австро-германские пленные сложили оружие, и театр со штабом белогвардейцев очутился в наших руках».

А вот что писал летом 1918 года в докладной записке на имя кайзера якобы «покровитель» Ленина генерал Людендорф: «Если мы не предпримем наступления (на Россию. – С. К.), то обстановка останется неясной. Мы, возможно, нанесём большевикам смертельный удар и укрепим наше внутриполитическое положение».

Просто и прямолинейно…

БЫЛИ, конечно, в Германии и дальновидно мыслящие люди, понимавшие, что большевики именно как потенциально национальная русская сила не могут быть объективно враждебными Германии как таковой.

В той же «Красной книге ВЧК» есть интересные показания одного из руководителей подпольного «Национального центра» профессора Сергея Андреевича Котляревского. Арестованный в конце гражданской войны, в 1920 году, он описывал недавние события, и вот какая у него получалась картина…

Одно время российская элита, оказавшаяся не у власти, пыталась заигрывать с немцами и прямо запрашивала, какой будет цена за оккупацию, если во имя освобождения от большевиков либеральные профессора призовут в Россию германские войска? Германский же представитель, близкий к послу Мирбаху советник посольства доктор Рицлер, откровенно заявил: «Этого спектакля мы русской буржуазии не дадим».

Почему?

В мае 1918 года сам же Рицлер это Котляревскому и объяснил. Они встретились в частном доме, и разговор у них получился непринуждённым, откровенным. Рицлер, сын знаменитого баварского историка и сам историк, был знаком с Котляревским ещё по Мюнхену, где Котляревский когда-то работал над диссертацией и бывал в доме Рицлеров.

– Надежды русских на наше вмешательство иллюзорны, – разочаровал Котляревского Рицлер.

– ??!…

– Советская власть как-никак заключила с нами мир. К тому же Германия не сочувствует вашим правым кругам. Конечно, «военная партия» и сам Людендорф настроены по отношению к большевикам непримиримо, но есть ведь и объективные соображения…

– Какие? – тут же вскинулся Котляревский, – Ведь ранее вы поддерживали наиболее реакционные круги!

– Напрасно вы так думаете, – не согласился Рицлер, – вашу реакцию держали на плаву миллиарды французских займов. И что тут может измениться теперь?

– Многое, – пытался возразить Котляревский.

– Нет, нет, – рассмеялся Рицлер, – кадеты все заражены ненавистью к Германии и находятся под полным влиянием англичан. И даже если бы Германия хотела низвергнуть Советскую власть, то работать на передачу власти в руки кадетов – значит работать на Антанту. К чему это нам?

Немец помолчал и прибавил:

– Левые, между прочим, – я говорю об эсерах – тоже враждебны к Германии. Нет, то правительство, которое вы имеете, наиболее приемлемо как для самой России, так и для нас…

Разговор Рицлера с Котляревским состоялся незадолго до покушения левых эсеров на Мирбаха и левоэсеровского мятежа. Так что в оценке эсеровских настроений Рицлер не ошибся, как и в оценке политических устремлений кадетов. Профессор Милюков в Киеве пытался, впрочем, организовать широкую интервенцию Германии в Великороссию, однако это была попытка установить лишь временный, вынужденный союз с «тевтонами» против «Совдепии».

Хотя показательно то, что, по словам Котляревского, даже в профессорской либеральной среде, ранее не принимавшей Брест-Литовский мир, возникало понимание того, что он был для России тогда единственным выходом.

В уже готовой рухнуть кайзеровской Германии взгляды, подобные тем, которые высказывал Рицлер, не были, увы, главенствующими. Однако даже здравомыслящая Германия была склонна к определённой лояльной сдержанности в отношении к Советской власти не потому, что эта власть была «прогерманской», а потому, что только эта власть верно понимала, чтó России необходимо от внешнего мира.

А необходимы были нам, во-первых, мир, а во-вторых – максимально широкие экономические связи с немцами.

В разговоре с Котляревским Рицлер признал, что самостийная Украина более нужна Австро-Венгрии, чем Германии.

– И что из этого следует? – поинтересовался Сергей Андреевич.

– Ну, во всяком случае, после окончания войны Брест-Литовский мир будет, надо полагать, пересмотрен в духе длительных добрососедских отношений Германии и России. Нам нужно уже сейчас укреплять их экономическую и культурную сторону…