Политическая история Первой мировой

Вот и здесь всё вышло как по нотам… Весной 1905 года канцлер Бюлов (явно после разговоров с Гольштейном) посоветовал Вильгельму предложить Николаю встретиться во время очередной прогулки кайзера по Балтике. Место и время свидания были выбраны умело: обстановка неделовая; русские министры, которые обязаны по законам Российской империи контрассигновать (заверить) царскую подпись, будут далеко, за исключением некомпетентного морского министра Бирилёва (того самого, который на Тихом океане «заменял» французские свечи зажигания казенными стеариновыми).

Ни о каком предварительном противодействии со стороны политических советников царя не могло быть и речи, потому что даже Вильгельм действовал втайне от собственной свиты.

10 (по новому стилю – 23) июля 1905 года Николай отправился навстречу Вильгельму. Вот как описаны эти два дня в дневнике царя:

«10 июля. Воскресенье

Встали в 9 часов с жаркой погодой с тёмными тучами. <…> Ровно в час вышел на «Полярной звезде» в Бьорке, куда прибыл в 4 часа. Стали на якорь у ост. Равица. Были две грозы с сильнейшим ливнем, но температура приятная. С 7 час. ожидали прихода «Гогенцоллерна» (яхта кайзера. – С. К.), кот. запоздал на два с ½ часа. Он подошёл во время нашего позднего обеда. Вильгельм приехал на яхту в отличном расположении духа и пробыл некоторое время. Затем он увёз Мишу и меня к себе и накормил поздним обедом. Вернулись на «Полярную» только в 2 ч.

11 июля. Понедельник

Проспал подъём флага и встал в 9¼. Погода была солнечная, жаркая, со свежим SO (зюйд-остом. – С. К.). В 10 ч. прибыл Вильгельм к кофе. Поговорили до 12 ч. и втроём с Мишей отправились на герм. крейс. «Берлин». Осмотрел его. Показали арт. учение.

Завёз Вильгельма к нему и вернулся на «Полярную». Было полчаса отдыха. В 2 часа у нас был большой завтрак. Слушали музыку Гвар. Эк. (Гвардейского Экипажа. – С. К.) и разговаривали всё время стоя до 4½. Простился с Вильгельмом с большой сердечностью. Снялись в 5 час. одновременно и до маяка Веркомоталы шли вместе; затем разошлись. <…> Вернулся домой под самым лучшим впечатлением проведённых с Вильгельмом часов».

Подсчитаем…

10 июля монархи встретились около десяти вечера и были вместе менее четырёх часов, причём провели время так, что наутро «Ники» проснулся не без труда. Затем совместного времени на всё про всё примерно шесть часов, включая кофе, переезды, учение, пение и прощание. Бьоркский договор был подписан, что называется, между двумя чашками кофе.

С русской стороны его контрассигновал шестидесятилетний адмирал Бирилёв. Но как! Царь пригласил его в каюту и предложил поставить подпись под текстом, который перед этим прикрыл рукой.

Впрочем, может, ничего он и не прикрывал, а просто Бирилёв присочинил позже в своё оправдание, а потом эта деталь пошла гулять из монографии в монографию.

Но, так или иначе, от министра иностранных дел Ламздорфа и от Витте прикрыться ладошкой не получалось, а те встали на дыбы: договор-де неприемлем и разрушает всю систему внешних отношений империи.

Насколько эта система отвечает русским интересам, не обсуждалось. Правда, Витте, возвращаясь из Америки после мирных переговоров с Японией, был принят кайзером и, как мы увидим, «с сочувствием» отнёсся к идеям венценосного собеседника о желательности союза трёх континентальных держав.

Да ведь если внимательно читать Бьоркский договор, то видно, что он отнюдь не программировал войну. Скорее наоборот, он Европу от европейской войны страховал.

Статья первая гласила: «В случае если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница её придёт ей на помощь в Европе всеми своими сухопутными и морскими силами».

Что это значило?

Если Германия нападала на Францию, Россия могла быть в стороне, но если Франция нападала на Германию, Россия обязана была прийти Германии на помощь. Ну и что? Конечно, Россия была связана соглашением с Францией, но ведь в этом соглашении не было записано (хотя и подразумевалось) обязательство России поддержать агрессию Франции против Германии. То есть дух и буква Бьорке скорее программировали европейский мир, что было, вообще-то, обстоятельством только похвальным.

Далее, статья третья определяла, что договор вступает в силу «тотчас после заключения мира между Россией и Японией», а статья четвёртая предусматривала, что «Император всероссийский после вступления в силу этого договора предпримет необходимые шаги к тому, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить её присоединиться к нему в качестве союзницы».

Как видим, договор заключался, по сути, не за спиной Франции.