Политическая коммуникация: опыт мультимодального и критического дискурс-анализа

Являясь предметом изучения социологии, проблема «своего» и «чужого» довольно широко дискутировалась в работах З. Баумана, Ч. Кули, К. Маркса, Дж. Мида, А. Шюца и др. [см. Диспозиция…, 2007]. Термин «чужой» представляет собой одно из основных понятий в области социологии и является продуктом междисциплинарного подхода постмодернистов и культурологов [Riggins, 1997: 3. – Здесь и далее перевод наш – Ю. Д.]. «Чужие» – это концепт, реализующийся на разных уровнях существования общества, включенный в разнообразные бытовые, культовые, государственные и прочие ситуации и представляющий особую социальную позицию, необходимость которой оказывается предусмотренной в обществе» [Лотман, Успенский, 1982: 114].

Закономерным является ряд когнитивных последствий разделения людей на «своих» и «чужих»:

1) у нас есть тенденция ожидать от членов «своих» групп поведения и образа мысли, схожего с нашими;

2) у нас есть тенденция представлять «своих» в выгодном свете, когда мы сравниваем их с «чужими»;

3) у нас меньше беспокойства при общении с членами «своих» групп, чем при общении с членами «чужих» групп;

4) мы можем быть более точны в предсказывании поведения членов «своих» групп, чем в предсказывании поведения членов «чужих» групп [Gudykunst, 1998: 71];

5) считается, что все «чужие» похожи друг на друга и отличны от «своих»;

6) среди «своих» наблюдается больше разнообразия, нежели среди «чужих»;

7) оценки «чужих» тяготеют к крайностям: они, как правило, бывают либо очень позитивными, либо очень негативными [Psycology…, 1991], цит. по: [Леонтович, 2005: 236].

То есть человек, как правило, убежден в «себеподобности» тех, кого он объединяет понятием «мы» и чаще всего не испытывает затруднения в определении «чужого». Содержание феномена чужеродности, представленное оппозицией «свой-чужой», может быть определено как «принадлежащее (или не принадлежащее) лицу говорящему;

относящееся (или не относящееся) к личности говорящего, к группе, к кругу, сообществу, в которые входит говорящий» [Захарова, 1998: 88–89].

Действуя в пределах сферы «свое-чужое», категория чужеродности обладает рядом семантических характеристик:

_• «чужое» сопрягается с отрицательной оценкой («чужое – плохое»);

_• «чужой» мир – это мир этнически и/или хтонически (субстанционально), социально или культурно (и прежде всего – религиозно и идеологически) чуждый и враждебный;

_• «чужой» мир воспринимается нерасчленимо, как речь на чужом языке;

_• это мир форм множественного числа со значением однородного множества и мир нарицательных имен, в котором и собственные имена функционируют как нарицательные;

_• «чужой» мир – это мир неведомый и незнаемый (земля незнаемая) – и более того: это мир, который и не следует знать;

_• в отношении к «чужому» действует принцип воинствующего невежества – «не знаю и знать не хочу», с принятой наперед установкой на отказ от выделения отличительных признаков;

_• понятие о «чужом» не всегда поддается объяснению с точки зрения логики, поэтому отрицательно оцениваемым и отвергаемым оказывается во многих случаях не сам «чужой» мир, а его противоречащее стандартному о нем представление [Пеньковский, 1989: 57–63].

Отрицательная оценка «чужого» обусловлена серьезными культурно-историческими, этническими и социальными факторами. Прежде всего, категория «чужой», являясь частью бинарной оппозиции «свой-чужой», традиционно противопоставлена всему положительному, что несет в себе понятие «свой». Чужое/чуждое – это прежде всего незнакомое, лежащее за пределами привычного образа жизни, то есть то, на что не может сослаться собственный жизненный опыт [Bollnow, 1982], цит. по: [Куликова, 2004б: 48]. Мифологизированный характер восприятия мира способствовал распространению представления о «чужих» как существах нечеловеческой природы, демонах, богах [Виноградова, 1995; Байбурин, 1990]. Невозможность контролировать внешние процессы вселяла в людей страх, чувство бессилия перед неизвестностью, боязнь неопределенности. Таким образом, находящиеся за пределами «своего» общества считались «чужими», что, однако, предполагало возможность вхождения «чужого» на «свою» территорию и, соответственно, формировало определенное отношение к этому «чужому», закрепленное в сознании и языке группы.

В политической коммуникации ярким примером актуализации негативного отношения к «чужому» является предвыборная борьба. Г. Г. Почепцов отмечает, что основным инструментарием выборов сегодня становится «тиражирование негатива об оппоненте» [Почепцов, 2008: 20]. Возможную причину такого упора на негатив автор видит в том, что негативная информация лучше распространяется в устном общении, следовательно, она всегда выйдет за пределы официальных публичных каналов, чтобы продолжиться в неофициальных. Все это исторически связано с более важным значением для человека именно негативной информации, поскольку на нее требуется немедленное реагирование [Там же: 20–21].