Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Авторы, исследующие политический сыск как часть обще-полицейской системы, в первую очередь обращают внимание на «оперативные», «розыскные» мероприятия, «следственные действия», и не случайно в рамках этих исследований именно жандармы получают пальму первенства в глазах исследователей – ведь именно они (а не Департамент полиции) занимались следственно-розыскной деятельностью. Здесь важно отметить, что жандармы служили не только в ГЖУ или жандармско-полицейских управлениях железных дорог, но и в охранных отделениях – т. е. структурах, занимавшихся в первую очередь политическим сыском как таковым (вербовка секретных агентов, филёрская слежка). Однако до 1902 г. существовавшие охранные отделения входили в структуру градоначальств или обер-полицмейстерств, т.е. они подчинялись шефу жандармов (и, соответственно, Отдельному корпусу жандармов) еще более опосредованно, чем жандармы, служившие в ГЖУ; с 1902 г. же было установлено прямое подчинение охранных отделений Департаменту полиции.

Таким образом, в этих исследованиях в первую очередь анализируются ГЖУ и охранные отделения как оперативно-розыскные учреждения24, однако важно понимать, что первопричиной для их объединения в один объект изучения является не схожесть их функционала и не подчиненность их одному учреждению (не важно – Департамент ли это полиции или же Отдельный корпус Жандармов), а сугубо принцип их комплектования. Естественно, что Департамент полиции при таком подходе оказывается на периферии исследовательского интереса, однако, как представляется, это заметно искажает реалии деятельности дореволюционного политического сыска.

Для данной работы это историографическое направление не имеет особого значения, т.к. идейно-политический дискурс не был уделом ни обычных полицейских, ни даже жандармов, проводивших дознания и пользовавшихся при этом формально-следственным делопроизводственным языком. Однако те же жандармы при взаимодействии с Департаментом полиции в вопросах политического сыска и в ГЖУ, и в охранных отделениях активно оперировали идейно-идеологическими терминами, поэтому их делопроизводственная документация стала важным источником для моего исследования.

Стоит в паре слов отметить и достижения предшествующей историографии по отдельным темам, важным в контексте заявленной проблематики. Таким сюжетом является изучение кадрового состава российской бюрократии25 – в частности, образовательного уровня чиновничества26. Выявленные Д.И. Раскиным и рядом других исследователей принципы комплектования руководящего состава министерств позволяют определить некоторые черты социокультурного и профессионального облика чинов Департамента полиции, а также его отличия от чиновничества в целом. Любопытно изучение нравов политической полиции27, исходящее из ее противопоставления обществу; в этих работах «противостоящие» стороны предстают как однотипные явления, во многом схожие по психологическому складу участников и методам работы28.

Важными для исследования являются также биографические работы о значимых фигурах политического сыска (А.М. Гартинг29, П.Н. Дурново30, С.В. Зубатов31, А.А. Лопухин32, Е.П. Медников33, Л.А. Ратаев34, П.И. Рачковский35 и др.) и руководителях Министерства внутренних дел36.

Историография политической полиции Российской империи часто подспудно отстраивается от вопроса, почему этот государственный институт не смог предотвратить революцию, т. е. а была ли его деятельность эффективной. В советской литературе ответ сводился к разным вариациям на тему «загнивающего самодержавия» в целом37. В современной историографии одни отмечают, что период с момента создания Департамента полиции был самым эффективным в истории политического сыска, несмотря на определенные противоречия в его внутренней структуре и управленческих принципах38, другие же считают, что политическая полиция не являлась в достаточной степени эффективной структурой для предотвращения революции39. В целом литература о политическом сыске «списывает» «вину» за революцию на правительство, не имевшее последовательного курса, а не на Департамент полиции40.

Вообще, революционное движение нередко рассматривается как отправная точка для развития системы политическогосыска. Так, Особый отдел в 1898 г. и охранные отделения в 1902 г. появились вследствие нарастания революционных настроений41, З.И. Перегудова, например, пишет о создании Особого отдела: «Подавляющее большинство документов, поступающих в отдел… было связано с выступлением студентов, созданием и деятельностью социал-демократической партии и партии социал-революционеров, нарастающим рабочим движением»42.