Политические эссе

Страх остаться без работы позволяет насмехаться над правами работников. Восьмичасовой рабочий день больше не относится к сфере закона, но к литературе, где он сияет среди других творений сюрреалистской поэзии. А уж такие вещи как вклад работодателя в пенсии, медицинскую страховку, оплаченный отпуск, Рождественские премии и пособия для неработающих членов семьи вообще относятся к области археологии. Утвержденные законом права работников пришли к нам из другого времени, рожденные страхами: страхом забастовок, страхом надвигающейся социалистической революции. Властьимущие, которые тряслись в страхе вчера -- те, кто наводит ужас сегодня. И, таким образом, плоды двух столетий борьбы за права работника исчезли в одно мгновение.

Страх производит ненависть. В странах северного полушария, он вызывает ненависть к иностранцам, которые предлагают свой труд по цене отчаяния. Это вторжение, тех, кто подвергся вторжению. Они приходят из стран, которые несчетное число раз подвергались вторжению колониальных войск, и карательных военных экспедиций. Теперь, обратный путь проделывают не солдаты, обязанные убивать, а работники, обязанные продавать себя в Европе или Северной Америке по цене, какую только они могут получить. Они приходят из Африки, Азии, Латинской Америки, и, после холодной войны, из Восточной Европы.

В годы великой Европейской и Северо-Американской экономической экспансии, растущее благосостояние требовало больше и больше труда. Не имело значения что эти рабочие руки были иностранными, до тех пор пока они работали много и просили за свой труд мало. В годы стагнации или слабого роста они становятся нежеланной помехой: они плохо пахнут, производят много шума, занимают рабочие места. Козлы отпущения, они прокляты жить с несколькими мечами над своей головой: постоянной угрозой депортации назад к невыносимой жизни, от которой они бежали; расизмом, который готов вспыхнуть в любую секунду, с его кровавыми угрозами: подожгли турков, преследуют арабов, расстреляли негров, избили мексиканцев. После работы приходит опасность. Нет шапки невидимки, способной сделать их невидимыми.

Парадоксально, но пока работники с юга перемещаются на север (или по крайней мере рискуют в попытке это сделать, когда все шансы против них), много производств переносится на юг. Деньги и люди разминаются на пол-пути. Деньги из богатых стран перемещаются в бедные, притягиваемые зарплатами доллар-в-день, двадцатипятичасовым рабочим днем. А работники из бедных стран переезжают, или пытаются переехать в богатые страны, притянутые картинами благополучия и счастья подсовываемыми рекламой, или придуманными от безысходности. Куда-бы не приезжали деньги -- их встречают с поцелуями, цветами и фанфарами. Работники, наоборот, пускаются в путь, который может закончится в глубинах Средиземного или Карибского морей, или на скалистом побережье Рио Гранде.

В другой эпохе, когда римляне захватили все средиземноморское побережье, их армии возвращались с караванами захваченных в бою рабов. Работорговля разоряла свободных ремесленников. Чем больше рабов привозили в Рим, тем ниже падала плата за труд, тяжелее было найти работу. Две тысячи лет спустя Аргентинский бизнесмен Энрике Пескармона восхищается глобализацией: "азиаты работают двадцать часов в день," говорит он, "за 80$ в месяц. Если я хочу конкурировать, мне нужно работать с ними, Это глобальный мир, филиппинские девочки в наших гонконгских офисах всегда готовы. Там нет Суббот или Воскресений. Если им нужно работать несколько дней подряд без сна -- они это делают, и они не просят сверхурочных, они вообще ничего не просят."

За несколько месяцев до того как Пескармона выразил это свое восхищение, сгорела фабрика игрушек в Бангкоке. Рабочие, женщины, которые получали меньше доллара в день, и спали прямо на фабрике, сгорели заживо. Оказалось, что фабрика была заперта снаружи, прямо как помещения для рабов давних пор.

Много производств перемещаются в бедные страны в поисках дешевой рабочей силы, и там ее много. Правительства встречают их как мессий прогресса, приносящих "на блюдечке" рабочие места. Но условия нового пролетариата напоминают слово, которым называли работу во времена Ренессанса, "tripalium", что так-же служило названием инструмента для пыток. Цена диснеевской майки с изображением Покахонтас равна недельной зарплате рабочего в Гаити, который производит эти майки в количестве 375 в час. Гаити была первой страной, в которой отменили рабство. Через два столетия после этого знаменательного события, которое стоило многих жизней, жители этой страны находятся в наемном рабстве (wage-slavery). Макдональдс раздает своим покупателям игрушки, сделанные во вьетнамских мастерских (sweatshops) женщинами, которые получают восемьдесят центов за десятичасовую рабочую смену без перерывов. Вьетнам отразил вооруженную агрессию США. Четверть столетия позже, страна переживает унижения глобализации.