Политические клубы и Перестройка в России. Оппозиция без диссидентства

В анализе траекторий первой когорты мы взяли за точку отсчета центральное ядро, сформированное поколением рожденных с 1948 по 1964 год, и рассмотрели его позицию в качестве политического, биологического и демографического поколения. Первые неформалы приходят на смену двум мощным политическим поколениям, которые оказали на них сильное интеллектуальное влияние: людям хрущевской оттепели, или шестидесятникам, и диссидентам. Пионеры неформальных клубов осознают свою преемственность по отношению к двум этим поколениям: некоторые из них в свое время посещали протестные мероприятия и места, созданные их предшественниками, и в неформальном движении обнаруживаются следы этой социализации. Но судя по всему, у них еще до Перестройки появилось смутное ощущение своей инаковости, и они попытались установить с властью иной тип отношений, нежели их предшественники. В своих семьях неформалы центрального ядра движения являются третьим биологическим поколением со времени революции. Их бабушки-дедушки и родители прошли через периоды интенсивной социальной мобильности, восходящей или нисходящей: первые – в 1920—1930-х годах, вторые – в 1950-х. Большинство этих неформалов происходят из привилегированных социальных групп, получили образование в престижных вузах и, как правило, успешно начали профессиональную карьеру. Так что они в совершенстве владели правилами социальной интеграции. Однако многие из них уже в лоне семьи были приучены к критическому взгляду на официальный дискурс, и это предрасположило их к поиску сред политического инакомыслия. Амбивалентность такой первичной социализации зачастую связана с одновременным сосуществованием в семейной истории восходящей, благодаря советскому режиму, мобильности – и падений, связанных со сталинскими репрессиями. И наконец, в качестве демографического поколения центральное ядро первой когорты испытывает особые напряжения. Принадлежа к многолюдным поколениям послевоенного периода, его члены испытывали серьезную конкуренцию в рамках образовательной системы и на рынке труда; в этой связи им было сложно поддерживать относительно высокую социальную позицию, унаследованную от родителей.

Члены второй когорты, даже те, кто принадлежат к тому же демографическому поколению, что и первые неформалы, в их политическое поколение не входят, хотя при этом обнаруживают примерно те же самые социальные характеристики. Однако они не имели опыта посещения мест политического инакомыслия; удаленность от таких сред поддерживалась их образовательными и профессиональными траекториями. Они не читали самиздат и не вступали в конфликт с властью, пусть даже неявный. Напротив, они в большей степени были интегрированы в официальный политический аппарат. И только на продвинутой стадии Перестройки (конец 1988 – 1989) члены второй когорты начинают воспринимать себя как оппозиционеров и вступают в неформальное движение. Как мы увидим, с момента своего прибытия эти новообращенные в оппозицию акторы способствуют радикализации движения, форм его организации, его публичных выступлений и заключаемых им сговоров. Если в 1987—1988 годах родоначальники неформального движения отказываются открыто определять себя как оппозиционеров и стараются найти точки соприкосновения и возможности сотрудничества с партийными реформаторами (демонстративно порывая тем самым с диссидентством), то прибывшая вторая волна приведет неформальное движение к открытой оппозиции режиму.

1. Политическая социализация первых неформалов

С самого своего появления в 1986 году неформальные клубы вызывают живой интерес в академической среде55. Некоторые авторы усматривают в нем молодежное протестное движение, вызванное кризисом прежних моделей социализации, наподобие тех, что имели место на Западе в 1960-е годы; другие видят в этих клубах типично советский феномен, порожденный административной и бюрократической системой, вытеснявшей за свои пределы все, что было ей чуждо. Эти объяснительные принципы (исходят ли они из того, что советское общество – это «нормальное общество», которое просто отстает, постулируют ли они, напротив, его «специфичность») совпадают в том, что оба указывают на процесс «социальной маргинализации», из которого якобы берет начало неформальное движение, и склонны располагать неформалов на периферии системы. Вплоть до 1988—1989 годов термин «маргинал» имел скорее позитивную коннотацию: он характеризовал всех, кто отказывался подчиняться правилам режима, противостоя «выдвиженцам системы». Неформальное движение, таким образом, было концептуализировано в рамках бинарных оппозиций между «официальной» и «неофициальной» сферами, между «выдвиженцами системы» и «маргиналами», между «верхами» и «низами».