Политические мыслители

семейств жили на свободе; но когда между людьми возгорелись войны, тогда сильнейшие, победив слабейших, сделались их господами. Так основались государства. И разум и история показывают, что они произошли от насилия, а не от добровольного соглашения людей. Однако политическое подчинение не уничтожает свободы человека: член государства, гражданин, есть свободный подданный, подчиненный верховной власти. Существенный его признак есть подчинение; но свобода его ограничивается, а не исчезает совершенно. Этим член государства отличается от раба, который тоже подданный, но не гражданин. С другой стороны, нельзя считать признаком гражданина участие в суде и совете, как думал Аристотель. Определение последнего не имеет общего характера; оно, по сознанию самого философа, обнимает собою только граждан демократических государств. Оно ведет к различию граждан совершенных и несовершенных. Приняв его, надо признать, что благородный – более гражданин, нежели простолюдин, между тем как общее определение должно одинаково относиться ко всем. Существенным признаком гражданина надо, следовательно, считать подчинение верховной власти. Отправляясь от этого начала, Боден отрицает возможность быть гражданином двух государств и не допускает права свободного перехода из одного подданства в другое. По его мнению, переход может совершаться не иначе, как с согласия верховной власти.

В определении государства, за семействами следует то, что у них общее, то есть, главным образом, общественное имущество. Но Боден откладывает рассмотрение этого предмета до одной из следующих глав, где он говорит о финансах. После определения гражданина, подражая отчасти системе Аристотеля, он приступает прямо к тому, что он считает существеннейшим элементом государства, – к верховной власти. Он определяет ее так : « верховная власть (la souveraineté) есть постоянная и абсолютная власть государства». Это определение, говорит Боден, следует разобрать подробно, ибо это самый важный предмет в политическом союзе, а между тем никто не установил точного о нем понятия. Верховная власть прежде всего должна быть постоянной; власть, переданная на время, не есть верховная, точно так же как власть, данная уполномоченному. Верховной может считаться только власть,

С. 134

которая перенесена на лицо всецело, на неопределенный срок ; тогда только она принадлежит уже не тому, кто ее передал, а тому, кто ее получил. Затем, верховная власть должна быть абсолютной, или неограниченной; поэтому не может считаться верховной та власть, которая передается под известными условиями. Существо абсолютной власти состоит в том, что облеченное ею лицо может по своей воле издавать и изменять законы. Боден определяет закон как повеление высшего, пользующегося своей властью. Князь, как и все другие люди, подчиняется закону Божьему и естественному, от которых никто не вправе отступать; но он стоит выше всякого человеческого закона. Он не связан ни постановлениями предшественников, ни своими собственными, и если бы он даже обещал вечно соблюдать изданные имуставы, то подобное обещание не имеет силы, ибо верховная власть не может обязать себя таким образом: она всегда должна сохранять право изменять закон сообразно с общественными потребностями. Точно так же князь не может быть связан обещанием хранить законы государства; ибо если закон исходит не от него, а от народа, то верховная власть принадлежит последнему. С этой точки зрения княжеская власть не может быть ограничена и согласием чинов: чины могут только давать советы, решение же должно принадлежать князю; иначе опять у него нет верховной власти. Боден делает одно лишь изъятие из этого правила: князь, по его мнению, не может облагать подданных податями без их согласия, ибо никто не имеет права брать чужое достояние без воли владельца. Но и это исключение оказывается мнимым; в случае нужды князь для пользы государства может всегда налагать подати на граждан; Боден выставляет далее это право в числе других необходимых принадлежностей верховной власти. В сущности, сделанное им ограничение совершенно несостоятельно, ибо верховная власть, какова бы она ни была, всегда имеет право облагать подданных податями по собственному усмотрению; иначе следовало бы спрашивать согласия каждого платящего. Если же для взимания налогов требуется согласие народного представительства, то последнее само является участником верховной власти. Боден впал здесь в противоречие с собой вследствие того, что он, как увидим далее, вовсе не признавал смешанных образов правления и возможности разделения верховной власти между различными

С. 135

органами. Сделанная им оговорка была внушена понятиями того времени, наследованными от средневекового феодализма.