Политические партии

Единообразие и однородность закономерно вытекают из закрытого характера тоталитарных партий. Вступление в них строго регламентировано. Если партия действует в условиях демократического режима, когда конкуренция соперников заставляет заботиться о росте численности, регламентация не слишком сурова, но тем не менее она остается более строгой, чем в специализированных. Когда же тоталитарная партия становится единственной, ее закрытый характер достигает апогея. В нее можно вступить, лишь выдержав более или менее длительный испытательный срок — настоящее послушничество — и получив серьезные рекомендации ответственных поручителей, пройдя даже экзаменационную и фильтрационную комиссии и представив доказательства искренности и твердости своих намерений. Однажды войдя в партию, не так просто из нее выйти. «Из партии выходят только вперед ногами», — эти слова Жан-Поль Сартр вложил в уста одного из персонажей своей пьесы «Грязные руки». И он не так уж преувеличил: ведь тоталитарные партии обычно используют смутные времена, чтобы «ликвидировать» отступников. Трудность разрыва обусловлена даже самим характером вступления. Тоталитарная партия составляет главную пружину всей жизни ее членов, ту основополагающую веру, которая направляет всю их деятельность; она — моральная основа их существования. Покинуть партию — значит лишить жизнь смысла, утратить свою цельность, оказаться в вакууме, в пустыне: ведь партия заполняла все. Представьте себе средневекового христианина, духовно раздавленного отлучением от церкви, и вы почти поймете, что такое коммунист или фашист, «вычищенные» из партии.

Это сравнение подводит нас к третьей основной черте тоталитарных партий — их сакральности. Известно проведенное Дюркгеймом сущностное различие между «мирским» и «сакральным». Есть такие социальные события или объекты, которые окружены особым уважением и поклонением; они рассматриваются как нечто высшее и трансцендентное. То, что не подлежит критике, не может быть предметом шуток или насмешек, о чем не спорят — это и есть сакральное. Специализированные партии абсолютно лишены подобного характера — они целиком и полностью принадлежат к области мирского. Тоталитарные партии, напротив, входят в сферу сакрального. Они выступают объектом настоящего культа: Тоталитарную Партию (именно так — с большой буквы, типичная черта сакрализации) персонифицируют: Партия всемогуща, безупречна, благодетельна, трансцендентна; партию возвышают до некой самоценности, вместо того чтобы, как оно и есть в действительности, видеть н ней просто средство и инструмент. Таким образом причастность к ней приобретает подлинно религиозную окраску. Коммунизм называют светской религией — это определение с равным успехом приложимо к фашизму и другим тоталитарным системам. Причем религиозный характер обусловлен не только структурой этих партий — весьма близкой к церковной иерархии — или их духовной тоталитарностью (религия по природе своей тоталитарна, ибо представляет собой глобальную систему объяснения мира). Он еще более ясно выражен в подлинно сакральном характере тех отношений солидарности, которые связывают партию и ее членов.

Возникновение тоталитарных партий совпадает на Западе с закатом традиционных религий. Конечно, в Европе вот уже двадцать лет имеет место ренессанс религиозной мысли и протестантских общин католической церкви; параллельно идет достаточно ощутимое пробуждение религиозного чувства в «просвещенных» классах. Но в массах, особенно в рабочем классе, на протяжении последнего столетия неуклонно прогрессировала иррелигиозность; собственно религиозные проблемы и сегодня занимают здесь ничуть не большее место. И как раз в народных массах и рабочем классе тоталитарные партии получили самое широкое распространение. Именно в России и Германии — в прошлом странах с глубоко религиозным менталитетом — они достигли наибольшего развития. Порой кажется, что массы попросту не могли жить без религиозных верований, и таким образом сумерки традиционных религий необходимо должны были сопровождаться возникновением религий новых. И неслучайно подобная идея была близка всем великим позитивистам XIX века — как Огюсту Конту, так и сен-симонистам. И те, и другие настаивали на непреходящем характере потребности народа в иррациональном, в абсолюте, в духовном единении и впоследствии пытались создать новые религии. Их заблуждение заключалось лишь в том, что они не предвидели: эти религии будут не метафизическими, но политическими. Один только Конт, кажется, смутно провидел подобную метаморфозу. Упадок традиционных религий в народных массах, совпавший с их вторжением в политическую жизнь, можно рассматривать как один из факторов бурного развития тоталитарных партий.