Политические портреты. Леонид Брежнев, Юрий Андропов

Брежнев очень мало читал даже тогда, когда речь шла о деловых бумагах. Тем более он почти не читал книг и статей по общественным проблемам. Но еще реже Брежнев писал, разве только записки своим помощникам или членам Политбюро. Все речи и доклады, которые произносил Брежнев, ему готовили специально подобранные группы составителей. Даже короткие приветствия иностранным гостям или своим коллегам по Политбюро, например при награждениях, Брежнев читал по бумажке. И чем ответственнее был тот или иной доклад, тем более многочисленная группа составителей работала над текстом, трудясь порой не одну неделю, так как при такой системе работы приходилось согласовывать едва ли не каждую фразу, хотя в конечном счете аудитории приходилось выслушивать довольно банальные истины. Рабочая группа по составлению доклада или выступления Брежнева жила и работала обычно на одной из предназначенных для этих целей подмосковных дач. «Продукция» поступала затем в секретариат Брежнева, а также к Суслову. Но и сам Брежнев вовсе не был безразличен к деятельности составителей его докладов. Как писал недавно Л. Шинкарев в своей интересной статье «Коридоры власти», «Брежнев свои выступления никогда не писал, но мог что-то продиктовать. Ему нравилось бывать в рабочей группе, составлявшей его доклад. Когда разгорался спор, он не вмешивался, покидал шумный зал. Возвращался довольный: “Ну что, договорились?” Когда доклад был готов, он просил перечитать ему несколько фраз, примеривал фразу за фразой к своим речевым возможностям. Иногда прерывал репликой: “Что-то умничаем, диссертацию пишем…” или “Ну, это уже фельетон!”»[61]

Когда приходило время выступать перед аудиторией, Брежнев добросовестно читал подготовленный текст, не допуская никакой отсебятины, которая была почти всегда характерна для выступлений Хрущева. Без лежавшей перед ним бумажки Брежнев чувствовал себя совершенно беспомощным. Поэтому он почти никогда не давал публичных пресс-конференций, где надо было бы отвечать на незапланированные вопросы иностранных корреспондентов. Не любил он давать и интервью – ни в родной Москве, ни во время поездок в другие страны. Так, например, поздней осенью 1971 года Брежнев должен был совершить официальный визит во Францию. Но Франция – это страна, где особенно ценится ораторское искусство. Было решено поэтому, что приветственную речь в Елисейском дворце Брежнев произнесет без бумажки, как бы экспромтом. Ему составили очень краткую речь, и он немало потрудился, чтобы заучить ее наизусть. Брежнева приветствовал президент Франции Жорж Помпиду. Ответную речь произнес Брежнев. Он явно волновался, пропускал отдельные слова, части фраз, без которых речь его становилась непонятной. Но положение спасал переводчик от СССР, который выучил текст приветственной речи гораздо лучше Брежнева. Французы поэтому не заметили ошибок и пропусков. Но я как раз в это время слушал прямую трансляцию торжественной процедуры по радио и «насладился» вполне. После этого случая Брежнев даже за границей всегда произносил свои речи по бумажке, держа отпечатанный текст перед глазами.

Конечно, в своем кругу – на заседаниях Политбюро или Секретариата – Брежнев мог обходиться безо всяких шпаргалок. В 60-е годы эти заседания часто бывали весьма продолжительными и сопровождались оживленной дискуссией, в которой Брежнев редко выступал первым, а чаще присоединялся к мнению большинства. В 70-е годы заседания Политбюро и Секретариата подчас бывали весьма краткими и заключались порой лишь в утверждении заранее подготовленных постановлений и назначений. Всю основную работу проводил аппарат, и в первую очередь аппарат, окружавший самого Брежнева.

Частые выступления Хрущева во многих отношениях лишь вредили его репутации. Но Брежнев, который не только не был оратором, но был очень плохим чтецом написанных для него текстов, странным образом не учел печального опыта своего предшественника. Начиная с конца 60-х годов, он выступал на самых различных церемониях все чаще и чаще. При этом речи и доклады Брежнева продолжались нередко по два, три, четыре часа. Как справедливо писал Дж. Дорнберг, «в свете рампы на сцене или на телевидении Брежнев являет собой кошмарный сон пропагандиста. Хотя его голос глубок и звучен, его произношение убийственно. Нудный, тяжелый, засоренный украинским произношением, этот язык заставляет одних людей думать, что Брежнев пьян, а других, что он имеет дефект речи. Короче говоря, Брежнев является оратором-банкротом»[62].