Политические портреты. Леонид Брежнев, Юрий Андропов

Но подлинной страстью Брежнева были автомобили. Я не знаю, когда и где Брежнев научился водить машину. Вероятнее всего, это произошло еще в годы Отечественной войны. Но он был настоящим мастером по вождению машин, причем самых различных марок. Еще при Хрущеве, когда Брежнев стал Председателем Президиума Верховного Совета, в его личном гараже было несколько машин иностранных марок. Их число быстро увеличилось, как только после октября 1964 года Леонид Ильич возглавил партию. В прошлом он сам водил машину по Москве и за городом. Потом ему из соображений безопасности запретили садиться за руль в пределах города. На пустых же загородных дорогах вокруг своей резиденции он продолжал водить машину и чаще всего на очень большой скорости. Он уверял, что быстрая автомобильная езда для него – лучший отдых. Иногда, собираясь утром в Кремль, он сам садился за руль «мерседеса», «кадиллака», а чаще роскошного «роллс-ройса» и мчался в центр Москвы, посадив своего личного шофера рядом с собой. Конечно, весь маршрут по Рублевскому шоссе и Кутузовскому проспекту был заранее очищен, а со всех сторон мчались с такой же скоростью машины сопровождения.

Любовь Брежнева к автомашинам и быстрой езде часто пугала западных деятелей, встречавших его в своих столицах. Так, во время поездки в ФРГ и встречи с В. Брандтом Брежнев получил в подарок двухместный спортивный «мерседес» последней модели. Он сел в кабину, чтобы посмотреть на ее оборудование, но неожиданно захлопнул дверь и, оставив в растерянности своих телохранителей и агентов немецкой спецслужбы, помчался на предельной скорости по шоссе по направлению к Рейну. Лишь в 150 километрах от Бонна он остановил машину, так как произошла небольшая поломка. Подоспели машины сопровождения. Брежнев похвалил «мерседес», но сказал, что ему подошла бы машина другого цвета. Конечно, он получил другую машину и пополнил ею свою коллекцию.

Генри Киссинджер писал в своих мемуарах об одной из первых поездок в Москву:

«Сразу после прибытия в аэропорт моих коллег и меня повезли из Внуково-2 не в массивный дом для гостей на Ленинских горах, а в Завидово, охотничий заповедник Политбюро, приблизительно в 90 милях от Москвы. Мы двинулись в автомобильной колонне, мчавшейся со скоростью около 100 миль в час, причем автомобили шли хвост в хвост друг другу, а машины службы безопасности въезжали и выезжали из строя колонны. Это отражало или преднамеренную психологическую войну, или же склонность к самоубийству, описывающуюся в русских романах XIX века. У американских гостей и их советских сопровождающих не было никаких шансов спастись, если бы передний автомобиль внезапно остановился»[68].

Еще больший страх пережил Киссинджер в Завидове через несколько дней, где его решил покатать на машине сам Брежнев. Киссинджер вспоминал:

«Однажды подвел он меня к черному “кадиллаку”, который Никсон подарил ему год назад по совету Добрынина. Брежнев сел за руль, и мы помчались на большой скорости по узким извилистым сельским дорогам, так что можно было только молиться, чтобы на ближайшем перекрестке появился какой-нибудь полицейский и положил конец этой рискованной игре. Но это было слишком невероятно, ибо, если здесь, за городом, и имелся бы какой-либо дорожный полицейский, он вряд ли осмелился остановить машину Генерального секретаря партии. Быстрая езда окончилась у причала. Брежнев поместил меня на катере с подводными крыльями, который, к счастью, он вел не самолично. Но у меня было впечатление, что этот катер должен побить тот рекорд скорости, который установил генсек во время нашей поездки на автомобиле»[69].

Хотя Киссинджер несомненно рассказал президенту США о подобных неожиданных поступках Брежнева, Ричард Никсон не проявил необходимой бдительности при посещении Леонидом Ильичом Соединенных Штатов, и это обстоятельство едва не стоило жизни как Никсону, так и самому Брежневу. Вспоминая о своих встречах с Брежневым в Белом доме и в летней резиденции американских президентов Кэмп-Дэвиде, Ричард Никсон писал: