Политические тайны Второй мировой

Днем 21 июня Сталин лично позвонил командующему Московским военным округом генералу армии И.Тюленеву и командиру 1-го корпуса противоздушной обороны столицы генералу Д. Журавлеву и попросил их держать военные силы собрано, в кулаке, и усилить бдительность [395]. К концу дня 21 июня во всех органах государственной власти, отвечающих за безопасность страны, сложилось твердое убеждение, что гитлеровская Германия завершила переброску всех своих войск к государственной границе Советского Союза, и ее нападение можно было ожидать с часу на час. Зная хорошо повадки Гитлера, и его способы нападения на другие страны, Сталин и его близкое окружение определило день и возможный час нападения — рано утром, в воскресенье, 22 июня, как это доносили советские разведчики, и как об этом сообщали перебежчики немецкой, венгерской и румынской армий. Огромная страна встречала надвигающуюся войну в напряженном деловом ритме и с уверенностью в своей победе, вот только в армии наблюдалось излишнее спокойствие, и чем ближе было к границе, тем ощутимее было это спокойствие среди военных, доходившее до абсурда. Это особенно было заметно в войсках Западного особого военного округа, которым командовал генерал армии Д. Павлов.

Несколько раз 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) и Совнарком занимались непосредственно военными вопросами. Рано утром было принято решение о создании Южного фронта, ближе к полудню было принято еще одно решение — о серийном производстве реактивных установок БМ-13 («Катюш») на московских заводах. [396]

В десятом часу вечера в ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР были вызваны секретарь Московского комитета партии АС. Щербаков и председатель Московского городского исполнительного комитета депутатов трудящихся В.П. Пронин. Сначала их принял Сталин и, обращаясь к ним, он сказал: «По данным разведки и перебежчиков, немецкие войска намереваются сегодня ночью напасть на наши границы. Видимо, начинается война. Все ли у вас готово в городской противовоздушной обороне? Доложите» [397]. Пронин сообщил Сталину, что в городе создано и обучено 19 тыс. команд местной противовоздушной обороны, в которых было задействовано более 600 тыс. человек, преимущественно женщин, более десяти тысяч противопожарных команд и другие военизированные формирования, готовые немедленно приступить к работе. [398]

Выслушав внимательно их сообщение, Сталин попросил Щербакова и Пронина задержать в городе руководителей районных партийных и советских организаций до полного выяснения обстановки. Приглашенные затем в ЦК, руководители Москвы еще раз доложили, сколько и где в городе имеются бомбоубежищ и сколько находится в стадии строительства, сколько было создано служб городской противовоздушной обороны, добровольных противопожарных и противохимических команд, санитарных дружин и аварийно-восстановительных подразделений. Покинув около трех часов ночи Кремль и зайдя в свои кабинеты, Щербаков и Пронин узнали о начале войны. И уже в 5 часов утра они приняли решение по приведению всех подразделений Московского ПВО в боевую готовность и по переводу предприятий Москвы на выполнение оборонных заданий.

Так же напряженно и деловито работали в эти часы партийные и советские органы Минска, Киева, Таллина, Риги, Вильнюса, всех областных центров западного региона страны. В то время как из Бреста, Белостока, Гродно, Львова и других приграничных городов командиры соединений и частей не могли вывести свои дивизии и корпуса для организации боя с врагом на местности, гражданские руководители под авиаударами, а порой и под прицельным артиллерийским огнем, загружали и отправляли на восток со своих областных и районных центров станки и оборудование, предназначенные для выпуска военной продукции, и организовывали эвакуацию населения по тем мобилизационным планам, что были составлены ими до войны. Незаметный подвиг миллионов таких людей и заложил тот фундамент, на котором созидалась победа, и он же породил лозунг «Все для фронта! Все для разгрома врага!»