Политические тайны Второй мировой

Большую часть своих сил враг развернул севернее реки Припять, где в составе наших двух фронтов, Северо-Западного и Западного, имелось более 60 дивизий. Два фронта граничили с друг другом, но положение в них было совершенно разное. 17 июня, получив распоряжение из Москвы о выдвижении вторых эшелонов ближе к государственной границе, Военный Совет Северо-Западного фронта принял решение о приведении войск в полную боевую готовность и к исходу 21 июня его 13 стрелковых и танковых дивизий заняли оборону у государственной границы на предназначенных для них рубежах. Так 125-я стрелковая дивизия 11-го стрелкового корпуса 8-й армии находилась в местечке Баганяй, прикрывая Шяуляйское направление, а 19 июня она, совершив многокилометровый марш, прикрыла государственную границу на своем участке шириной 40 км — Пограмянтия, Тауреге, Бубишкяй, — имея передний край по восточному и северо-восточному берегу реки Юра. Рано утром дивизия была атакована из района Тильзита 4-й танковой группой немцев, имевшей в первом эшелоне три моторизованные дивизии. Весь день части дивизии успешно вели бой против многократно превосходящих сил врага, а один ее полк даже углубился на 8 км на территорию Восточной Пруссии. Удержать свой рубеж без поддержки дивизия не смогла, и она в конце первого дня войны начала медленный отход, ведя непрерывные бои и имея в полках по 200–250 солдат и офицеров. К 28 июня дивизия отошла к Шяуляю, где впервые получила небольшое пополнение.

Из Сувалковского выступа против 126-й и 128-й стрелковых дивизий, оборонявшихся на левом фланге 11-й армии Северо-Западного фронта, наступала 3-я танковая группа с двумя армейскими корпусами 9-й армии. Только в первом эшелоне враг имел десять дивизий, в том числе три танковые [405]. Весь первый день войны наши дивизии, неся огромные потери, удерживали назначенные им рубежи и ожидали от армии и фронта поддержке в силах и средствах, но не получив ее, вынуждены были отступать. В день кровопролитного сражения 22 июня, когда потери советских войск были больше, чем потери на Бородинском поле в 1812 году, и когда было необходимо армейскими и фронтовыми резервами оказать поддержку дивизиям, обороняющим государственную границу, Наркомат обороны и Генштаб, не зная истинного положения на фронтах, направил в 21 час 15 мин. директиву № 3 за подписью народного комиссара обороны маршала C.K. Тимошенко, члена Совета секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова и начальника Генерального штаба Г.К Жукова, которая требовала «организации решительных контрударов с целью разгрома вклинившихся группировок немецко-фашистских захватчиков» [406]. В этой обстановке единственно правильным решением могло быть приказание войскам фронта отходить к Западной Двине, этому естественному рубежу, чтобы закрепиться на нем и с подходом резервов фронта и из центра организовать контрудары по наиболее вклинившимися танковым силам врага. Вместо этого нарком обороны приказал овладеть районом Сувалки.

Командующие и штабы, выполняя эту директиву, совершенно запутавшую действия войск, вместо направления механизированных корпусов и фронтовых резервов на помощь обороняющимся войскам, вынуждены были оставить их на произвол судьбы и заняться организацией контрударов, нанесение которых было бессмысленным и ненужным делом. Для успеха встречного сражения требовалось предвидение и заблаговременная подготовка, которая в мирное время отрабатывалась небрежно и кое-как Войска, осуществлявшие встречное сражение, должны были захватить инициативу и упреждать противника во всех его начинаниях. Ничего этого не было видно в первых встречных сражениях начального периода Великой Отечественной войны.

Никакого контрудара не получилось. В небе безраздельно господствовала немецкая авиация, и она, как коршун, следила за малейшим скоплением наших войск и обрушивала на них такой смертоносный огонь, в котором за считанные минуты погибали полки и дивизии. 12-й механизированный корпус, развернувшийся для наступления 23 июня в районе Калжиненай и Немакшай подвергся такому сильному нападению с воздуха и понес такие потери, что в ночь на 24 июня он с трудом вышел из боя, и в нем осталось 3 5 танков, у которых не было горючего [407]. Та же участь постигла и 3-й механизированный корпус фронта. Не получив поддержки, начали отступать и те дивизии, которые успешно оборонялись против врага у государственной границы. Все приграничные армии в первые же дни войны, выполняя непосильные для себя задачи — нанесение контрударов — лишились своей ударной силы — механизированных корпусов и танков, являвшихся основой их боевой мощи. Вслед за разгромом приграничной авиации это была тяжелая для нас утрата, восполнить которую страна смогла лишь к осени 1942 года.