Политический дневник

После обеда беседа с през[идентом] археол[огического] института об исследованиях на Востоке. – Штельрехт сообщает о хорошо проведенной учебной конференции в Магдебурге. Шмидт и проф[ессор] ф[он] ц[ур] Мюлен вернулись из Украины. Там ставка на «жесткий курс», но непродуманные указы – о закрытии исследовательских институтов, которые крайне важны для немецких исследований – все же отменены. К примеру, привитие торфа бактериями, торф из-за этого стягивается и становится похожим на кокс, также работы в области геологии (СС забрало из Днепропетровска все геол[огические] диссертации. Ш[тельрехт] должен разобраться и потребовать их вернуть).

Глава киевского СД сообщ[ает] следующее: схвачен один из руководителей НКВД. Он выдавал себя за фольксдойча по имени Мантойфель и сумел подобраться ко всем (как торговец коврами). На его след вышли после ареста одного радиста – подпольщика. Так как запирательство было бесполезно, он признал, что занимает пост третьего по старшинству офицера НКВД. Получил приказ в любом случае оставаться в Киеве. Заявил, что во время моего пребывания на Украине на меня планировалось пять покушений. По различным причинам они не осуществились. Во время моего визита должна была быть взорвана опера, но так как половину зрителей составляли украинцы, от этого отказались.

18.12.[19]42

У меня состоялось совещание командующих всех округов оперативного тыла. После того как мои офицеры связи в общ[ем] уже проинформировали меня о воззрениях участников, мне показалось важным выслушать всех лично. Выяснилось, что все представители вермахта стоят на единой точке зрения. Прилагаю протокол, который я переслал фюреру[1072]. Интересно, что все офицеры говорили о психологическом руководстве. Именно его мне весь год недоставало у Коха и его ставленников. Кроме того, эти господа слишком часто давали волю своему болезненному тщеславию, что было нецелесообразно и непсихологично, и оказывало негативное влияние на низы. Непривычка коренных жителей рейхак обращению с чужими народами и вывернутое наизнанку сознание вассалов дало немного плодов. В военное время народ выдержит все, кроме открытого презрения. А именно его Кох и его консорты так хотели продемонстрировать, и именно потому на их совести так много сознательной вражды к нам, присутствующей сегодня. – Многое из так наз[ываемого] «жесткого курса» было рассчитано на скорую победу; то, что сейчас расчет другой, многие до сих пор не поняли.

Оф[ицеры] были единодушны во мнении, что русская нация является основным двигателем сопротивления. Их, русских, следует сделать активными борцами со Сталиным. Генерал фон Шенкендорф[1073] заявил, что его русские безупречно вели себя и сражались – но спрашивали все настойчивее: за что? Они достаточно разумны, чтобы отказаться от прежних границ, но им всем нужна русская родина. Если таковую им не могут обещать, то возникает непосредственная опасность, что они перейдут на сторону партизанских банд. То есть решающая проблема заключается в том, можно ли удержать кавказцев, украинцев и пр. и одновременно гарантировать русским развитие их народа между Москвой и Уралом плюс в Сибири?

Вся беседа показала одно: точка зрения, что славянами надо править только «сильной рукой» – была неверна. Кох и его ставленники нанесли этим наибольший урон. Можно быть жестким, но справедливым и твердым. Демонстрировать чужим народам презрение – это не политика, а болезненное тщеславие вассала. В нашей политике отсутствовала общая линия – Кох и его консорты апеллировали к фюреру. В гл[авной] ст[авке] К[ох] долго считался «сильным», в то время как некоторые пытались выставить меня «слабаком» или, как обычно, «философом».

Подп[олковник] ф[он] Альтенштадт[1074] из ОКХ позже сказал мне, что был на одном из моих докладов незадолго до 22.6.41. Я был прав и сейчас надо действовать так, как я описал: активно использовать восточные народы. Но это может произойти, лишь если дать им нечто, отвечающее их характеру.

1943 год

После 12.1.[19]43