Политический дневник

В доступном на данный момент материале присутствуют следующие лакуны:

– с марта 1935 по апрель 1936 г.г.

– с февраля по июль 1937 г.

– с февраля по июль 1938 г.; с конца июля по начало октября 1938 г.

– с июня по июль 1940 г.

– с середины октября 1940 по конец января 1941 г.г.; с начала июня по середину июля 1941 г.г.; август 1941 г.; с октября по середину декабря 1941 г.

– с января по начало октября 1942 г.

– с начала февраля по конец июля 1943 г.; с середины августа по конец декабря 1943 г.

– с января по конец мая 1944 г.; с июня по конец июля 1944 г.; с сентября по конец октября 1944 г.

Разумеется, эти лакуны можно объяснить и леностью Розенберга, который не всегда мог заставить себя вести дневник, на что сам жаловался. Утеряны также все прилагаемые документы, о которых упоминает Розенберг (частично они сохранились в других источниках). В некоторых случаях отсутствуют отдельные листы – текст обрывается на середине предложения. И все же как минимум самые крупные лакуны – 1935–36 и 1942 г.г. заставляют заподозрить, что существовали еще какие – то фрагменты дневника, которые, возможно, не попали после войны в руки Кемпнера.

Данное издание включает в себя перевод как изданных в 1956 г. Серафимом фрагментов за 1934–35 г.г., так и материалов из архива Кемпнера за 1936–44 г.г., ныне доступных на интернет – странице USHMM. Комментирование осуществлялось независимо от появившегося в апреле 2015 г. немецкого издания[57], однако после его выхода мы сочли возможным добавить, опираясь на него, несколько десятков комментариев, в основном, о персонах, которые не были нами идентифицированы или были идентифицированы неверно[58]. Такие комментарии обозначены в тексте как [*][59].

Игорь Петров

1934 год

14.5.[19]34

Я не вел дневник пятнадцать лет, поэтому многие исторические для дня сегодняшнего события канули в Лету. Сейчас мы находимся в самой гуще нового исторического процесса, который будет иметь решающее значение для будущего. Я ощущаю свою сопричастность к нему главным образом по двум вопросам: борьба за Англию[60] и утверждение нашего мировоззрения вопреки всем врагам. При этом нынешние наблюдения будут обширно дополняться материалом из 1933 года.

4.5. я провел полтора часа у фюрера, докладывая ему об исходящей из общего центра работе в Москве и М[инистерстве] и[ностранных] д[ел]. Ф[он] Хассель[61] пишет из Рима, что Гёмбёш[62] сказал ему, мол, я и Хабихт[63] неприемлемы с внешнеполитической точки зрения, «нужно заменить их профессионалами» (несомненный вымысел, но вполне в духе «работы» ф[он] Папена[64], который во время своего визита в Будапешт заявил, что Р[озенберг] не играет более никакой роли и с ним покончено). Далее М[инистерство] и[ностранных] д[ел] размножило и распространило негативный отзыв обо мне в «News Chronicle». На меня работает один чиновник в римском посольстве[65], и я непрерывно получаю всю нужную информацию. Для характера свежеиспеченного «соратника»[66] Хасселя показательно, что он отослал курьером «дорогому д[окто]ру[67] Геббельсу» жалобу на меня, но, узнав о том, что фюрер дал мне новое назначение, приказал изъять письмо из курьерской почты! М[инистерство] и[ностранных] д[ел] действительно сохранило себя на удивление непорочным, как написал консул Егер[68] Пёнсгену[69].

Фюрер спрашивал меня, сможем ли мы сдерживать французов до осени и далее, что можно было бы предложить Польше в качестве обязательства, не следует ли активнее выступить в поддержку Японии[70]… Он изложил свои – предварительные – мысли на этот счет. Я сказал, что даже если англичане пока не приняли решения, [наша] открытая ориентация на более чем неудобную им Японию может их заставить полностью принять сторону Франции. Токио видится Англии более опасным для себя, чем Москва – мнение, неоднократно высказанное мне британскими офицерами совершенно всерьез. В остальном английское доверие [к нам] сильно пострадало из-за случаев вроде истории с полковником Хатчинсоном[71] и графом Бернсторфом[72]. Х[атчисон] встретился с Б[ернсторфом] в Берлине и, отвечая на его вопросы, сказал, что ему крайне импонирует созидательная работа третьего рейха. Б[ернсторф] возразил: за этим последует колоссальная катастрофа.

Фюрер заявил, что если это высказывание подтвердится, то Б[ернсторфа] ожидает суровое наказание. Он все еще верит в добрую волю Нейрата, но само М[инистерство] и[ностранных] д[ел] представляется ему «сборищем заговорщиков». Потребовалось полгода, пока ему удалось отправить Кюля[73] в Шанхай (дело Михельсона[74]), и он сожалеет, что все еще связан обещаниями, данными им при образовании кабинета, согласно которым армией и М[инистерством] и[ностранных] д[ел] распоряжается рейхспрезидент. Армия благодаря Бломбергу[75] в порядке, а вот М[инистерство] и[ностранных] д[ел] нет. Впрочем, как ему видится, Старик[76] не переживет этот год (то же парой дней позже сказал мне Руст[77]). Тогда надо будет пару дюжин этих «заговорщиков» засадить за решетку.