Политический порядок в меняющихся обществах

Стимулом к национальной мобилизации может послужить либо иностранное политическое, экономическое и военное присутствие в стране перед крушением старого порядка, либо иностранная интервенция после этого крушения. В Мексике, Китае, Вьетнаме, Гватемале и на Кубе присутствие иностранного бизнеса, иностранных военных баз или иностранных правителей послужили тем объектом возмущения, против которого можно было поднять массы. Все эти страны, кроме Вьетнама, были формально независимыми, когда начались их революции, но все они были экономически и в военном отношении зависимыми от иностранных держав. В предреволюционной Мексике налоговое законодательство и нормативы, регулировавшие экономическую деятельность, создавали преимущества иностранцам; за десятилетие, предшествовавшее революции, английские инвестиции удвоились, французские выросли вчетверо, американские впятеро. Сумма американских капиталовложений в Мексике предположительно была выше инвестиций, сделанных самими мексиканцами; американцы владели 75% шахт и 50% нефтяных месторождений, сахарных, кофейных и хлопковых плантаций. Законодательство было построено так, чтобы давать преимущества иностранцам; согласно популярной поговорке того времени, «только генералы, тореро и иностранцы» могут рассчитывать на благоприятное решение суда. Точно так же и в Китае в первое десятилетие XX в. неравноправные договоры, экономические концессии и прямые территориальные уступки давали Германии, Японии, Англии, России и Франции особые позиции, а их гражданам особые привилегии. На Кубе в 1950-е гг. общая сумма американских инвестиций приближалась к миллиарду долларов. Американцы владели 90% телефонной сети и системы электроэнергоснабжения, 50% железных дорог, 40% производства нерафинированного сахара, а также банками, где были размещены 25% кубинских депозитов. Американские инвестиции на душу кубинского населения были в три раза больше, чем по Латинской Америке в целом. Более 70% кубинского экспорта направлялось в США и более 75% кубинского импорта приходило из США. США имели крупную военно-морскую базу в Гуантанамо. В политическом, культурном, экономическом и военном отношениях Куба была американским сателлитом³⁹.

Иностранное присутствие, без сомнения, играет некоторую роль в качестве стимулятора революции. Но революции происходили и в тех странах (например, во Франции, в России), где иностранное присутствие не было ни существенным, ни очевидным. Однако ни одна революция не имеет больших шансов свершиться во всей полноте, не будучи подстегнута иностранной интервенцией. Эта схема была задана во французской революции, когда прусское вторжение летом 1792 г. совпало с радикализацией революции и во многом послужило ее причиной: санкюлоты и интеллектуалы-эмигранты в Париже раздвинули границы народного участия в революции, завершили разрушение феодализма и провозгласили Французскую республику. «Война революционизировала Революцию… делая ее более решительной внутри страны и более мощным ее воздействие за пределами страны»⁴⁰. Иностранная интервенция сыграла значительную роль в радикализации также и мексиканской, китайской, русской, югославской, вьетнамской и кубинской революций. В то же время отсутствие враждебного иностранного вмешательства в боливийскую революцию могло способствовать подрыву политических достижений этой революции. Ни одно общество не может совершить революцию в изоляции. Всякая революция направлена в какой-то мере не только против господствующего класса внутри страны, но и против господствующей системы за рубежом.

В Мексике дипломатическое вмешательство США способствовало приходу к власти Уэрты, что, в свою очередь, привело к убийству Мадеро и восстаниям против Уэрты под руководством Каррансы, Гонсалеса и Панчо Вилья[44]. Именно эта вторая волна мобилизации, вызванная к жизни победой контрреволюционного переворота Уэрты и посла США Генри Лейна Уилсона, превратила мексиканскую революцию из предприятия ограниченных масштабов, затеянного представителями среднего класса под руководством Мадеро, в массовое восстание, в котором решающую роль играли крестьяне и рабочие, возглавленные новой группой лидеров, происходивших по большей части из низов: Сапата и Обрегон были крестьянами, Кальес — сельским учителем, Вилья — неграмотным бандитом.