Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

«Мы считали, что Горбачев должен знать суть акции, осуществляемой по его указанию, видеть ее возможные последствия и как Президент дать на нее правовое согласие. Не скрою, что к тому времени Президент уже успел зарекомендовать себя «неведающим о том, что происходит в стране», если общественность хотела иметь достоверную информацию. Для него «как снег на голову» обрушились события в Тбилиси в апреле 1989 года, он «не знал» о том, что вот-вот вспыхнет карабахский конфликт, да и в других случаях уклонялся от того, чтобы принять на себя хотя бы малую часть ответственности за происходящее в стране. А посему, когда он сказал В. А. Крючкову, доложившему ему о готовности к проведению акции: «Действуйте!» мы попросили его принять нас для подробного доклада.

И доложили. Получили одобрение. Особенно настойчив был Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. Он сказал даже, что хорошо бы эту акцию начать с Грузии, где у власти был Гамсахурдия.

Но здесь вышла заминка. Мы попросили не только устного разрешения. Горбачев и Шеварднадзе высказали удивление.

До сих пор звучат слова Шеварднадзе:

 — Зачем? Это акция спецслужб. Она не должна санкционироваться государством. В каком положении окажется МИД?

Горбачев:

 — Но я же даю свое согласие.

 — Мало, Михаил Сергеевич, ибо это акция не спецслужб, а государственной власти. Она наводит порядок в стране, а спецслужбы и армия выполняют ее волю.

По предложению Горбачева окончательное решение отложили на неделю, затем еще на неделю... Стало ясно, что Президент смел тогда, когда есть на кого свалить вину».

А девятого января 1991 года Горбачев у себя в кремлевском кабинете вновь принял Бобкова и председателя КГБ Крючкова. На сей раз повод был печально простой. Президент СССР должен был подписать указ об освобождении от должности первого заместителя председателя КГБ Филиппа Бобкова и переходе его в «пенсионную» группу — в группу генеральных инспекторов Министерства обороны.

Вот уже исчерпаны необходимые формальности, взаимные благодарности за службу и доверие. Но не тот человек Бобков, чтобы уйти просто так.

Не стесняясь торжественности момента, высказал то, о чем неотступно думал последние месяцы, что томило душу. О том, что власть теряет страну, межнациональные конфликты рвут ее на части, что люди, обеспокоенные ценами, преступностью, коррупцией, ожесточаются. Горбачеву не верят ни коммунисты, ни демократы. Никто не может понять, какую линию ведет руководство страны.

Не доклад звучал — обвинительный монолог.

Горбачев не перебивал. Потом была долгая пауза. И вдруг президент сказал то, чего никто не ожидал:

 — Внуков жалко...

Осознанно или эмоционально вырвавшаяся фраза выдала сокровенное. Потом Бобков не раз возвращался к ней. Удивительно, но она совпадала с его ощущением перестройки.

И пришедшая следом догадка: выходит, Горбачев знал, куда завел страну. Знал, знал...

Но знал ли, куда заведет?!

Вопрос профессионала. Но запоздалый.