Политический сыск (Истории, судьбы, версии)

Зубатов понимал: все на грани, победит тот, кто овладеет массой. Первый камень надвигающейся катастрофы полетел из Одессы. Его, Зубатова, человек, доктор философии Шаевич, развернулся лихо - за несколько месяцев создал сеть организаций, назвавших себя "независимыми". И когда на чугунолитейном заводе незаконно уволили рабочего, он поднял "своих" на забастовку. Но настроение пролетариев было такое, что полыхнуло по всему городу. Этим немедленно воспользовались социал-демократы. Рабочие недолго слушали "независимцев", радикальные лозунги "искровцев" больше пришлись по душе. Одесса сжалась без хлеба, воды и света. Губернатор призвал казаков рабочих избили, со служащими "разобрались". Но власть и заводчики натерпелись: чем больше глотнешь страха, тем шире изойдешь ненавистью. Они обрушились на Зубатова. Все, и одесские, и петербургские, и московские чиновники и буржуа вопили о том, что он сам устроил забастовку, что он сам революционер.

Дело разрасталось. Николаю II так и доложили: беспорядки в Одессе учинил Зубатов. Это был удар. Заметался Сергей Васильевич. И в то время, когда его начальник, министр внутренних дел Плеве1, взвешивал все обстоятельства, он лихорадочно решал, идти или не идти к Витте за поддержкой.

Последнее время Зубатов плел интригу: с Витте против Плеве, ибо Плеве уже разочаровался в зубатовской деятельности, видя провалы и чувствуя настроение промышленников. Ставя на Витте, конечно, знал его отношение к рабочим организациям. Но все же надеялся на государственный ум этого политика. И стратегически был прав: заручившись поддержкой Витте, можно было действовать смело и масштабно. Тот хорошо запомнил визит Сергея Васильевича: "Вдруг в начале июля (1903 года.- Э. М.), месяца за полтора до моего ухода с поста министра финансов, мне докладывают, что меня желает видеть Зубатов. Я его принял. Он мне начал подробно рассказывать о состоянии России по его секретным сведениям охранных отделений. Он мне докладывал, что, в сущности, вся Россия бурлит, что удержать революцию полицейскими мерами невозможно, что политика Плеве заключается в том, чтобы вгонять болезнь внутрь, и что это ни к чему не приведет, кроме самого дурного исхода. Он прибавил, что Плеве убьют и что он его уже несколько раз спасал... Затем мне сделалось известным, что Зубатов отправился к князю Мещерскому2 и то же самое говорил князю Мещерскому, причем сказал, что он был у меня, говорил все это и просил моего вмешательства, чтобы я уговорил Плеве перестать вести его мракобесную политику, и что я от этого отказался. Тогда князь Мещерский поехал к Плеве и все ему рассказал, причем сказал, что Зубатов был у меня".

То, о чем вспоминает Витте, и стало последней каплей: Плеве поставил на Зубатове точку. Тот Плеве, который всего полгода назад говорил, что политическое спокойствие государства в руках Зубатова. Теперь на приеме у императора Плеве изрек: "Уволить немедленно, новации прекратить!" Такое мнение министра произвело впечатление на государя.

Расставание прошло тяжко и противно. Излили все, что думали друг о друге. Бомбой громыхнула дверь начальствующего кабинета - столь велика была ярость зубатовского прощания с родным ведомством.

Не нужен! Не нужен ни службе, ни царю, ни отечеству. Его, верного слугу монархии, - в ссылку, во Владимир, под надзор полиции! И обыск еще учинили, мерзавцы, в письменном столе!

Теперь две эти силы - социал-демократию и российскую буржуазию - не сдерживал никто. И они понеслись навстречу друг другу, чтобы уже намертво сойтись осенью семнадцатого. А российская тайная полиция потеряла одного из самых необычных и, может быть, самых дальновидных своих руководителей. Было ему тогда сорок лет.

А начинал в двадцать три. Тогда начальник Московского охранного отделения Бердяев приказал незаметно привести к нему этого молодого человека. В свое время Зубатова исключили из гимназии за дискуссии в революционном кружке, где вовсю поносили царя и правительство. Бывший гимназист оказался не промах - вскоре женился на Михиной, владелице популярной в Москве библиотеки. Но там, где книги, там и смута. Естественно, что в библиотеке собирался политический кружок. И Зубатов вновь активно в нем дискутирует.

Бердяев был строг и логичен: либо тюрьма, либо сотрудничество. Психологи в "охранке" были отменные, да и кандидат исследовался уже с гимназических лет. Зубатов выбрал сотрудничество: оно влекло его больше, было острее, романтичнее. Мучений совести, похоже, не испытывал: избранное ремесло подменяло их удовольствием интеллектуальных состязаний и головокружением от одержанных побед.

Много тогда в Москве накрыли народовольцев - 200 человек арестовали в один день не без зубатовского участия. Хитер и ловок был: на деньги "охранки" создал подпольные типографии, печатал и распространял литературу, нащупал связи, выявил целую сеть кружков. После столь оглушительного успеха немудрено, что ему предложили должность в охранном отделении.