Политическое животное

Светало, мы стояли в парке, один из хулиганов, со скобками на щеке, заклеенными пластырем, угрюмо посматривал в сторону.

– Ну – по рукам! – Фока широким движением махнул ладонью в сторону, и я с хлопком поймал ее своей.

– Без обид! – Я протянул руку раненому.

– Без обид! – угрюмо, но честно подтвердил он.

Мы попрощались, Фока с товарищами двинулся в сторону центра, а я спустился к морю. Жилетка была разорвана, правый кроссовок тоже, штаны – грязнее некуда. Я завалился на холодный песок и смотрел на волны. Нужно было разбираться с машиной, снимать сюжет, у меня начиналось похмелье, я не спал всю ночь. Зато голова была свободной от переживаний – кажется, я и в самом деле добился, чего хотел. Поэтому я подышал еще немного утренним морем, поднялся в парк и в круглосуточном ларьке купил бутылку минеральной воды.

Я шел по утреннему городу, навстречу людям, которые спешили на работу. Солнце начинало согревать, и я снял изувеченную жилетку. Я подошел к дому, открыл машину и почему-то оставил жилетку на заднем сиденье. Прошел во двор, поднялся по террасе и ввалился в квартиру. Сразу захотелось спать, но я помылся очень горячей водой, долго оттирая себя мылом и губками рыжей, и тогда завалился под плед. Я отключил телефон, поставил будильник на три часа сна. Голуби о чем-то громко спорили, машины непрерывно мчали по брусчатке, но я уснул сразу.

Три года назад я напоил ее так, что мы делали это прямо на песке. Четырех-пяти коктейлей и встречи после долгого ожидания оказывается достаточно, чтоб поверить в любовь. Или действительно влюбиться? Я гнал от себя эти размышления. Времени катастрофически не хватало, а сделать надо много. Интервью лидера ждала столичная газета, мы не успевали с правками, фотография была неподходящей. Через полчаса начиналось очередное мероприятие, девочки уже все подготовили на месте, и я должен был выезжать. Журналисты с телевидения просили согласовать сюжет, а ролик все не приходил на почту. Секретарь настойчиво ждала рядом с бумагами в руках, а я заканчивал разговор с жителями одного из дворов центра – на их территории какие-то приезжие незаконно построили то ли автомагазин, то ли автомойку. Мозг кипел от жары и перегрузки, я старался скорее попрощаться и в то же время остаться вежливым. Я положил трубку, и секретарь сразу обрушилась на меня:

– Вот здесь надо подписать – мы заказываем новый принтер. Так, да. А это – заявка на подарок обществу инвалидов, медтехника, там согласовано, заявка должна быть от тебя.

Я наспех просматривал бумаги, но внимательно слушал. Посмотрел на часы и понял, что уже опоздал – похоже, и сегодня я остаюсь без обеда, в машине лежат яблоко и бисквиты, придется так.

Я мчал в центр, отвечая на телефонные звонки. В пиджаке было жарко, я бросил его на сиденье рядом, рубашка была с короткими рукавами, и так, без «верха», с галстуком, я выглядел весьма глупо. Но меня это интересовало мало, я жевал яблоко, старался спокойно разговаривать по телефону, переключал передачи и смотрел по сторонам. Я подумал о том, что на улицах вижу все больше девушек, возраст которых определить не могу. Глядя на их фигуру, я скорее мог бы сказать, сколько они весят, но девятнадцать им или двадцать пять, уверенно сказать я уже не мог, зато теперь я весьма успешно отличал тридцать пять от тридцати двух. У меня появилась привычка часто проводить рукой по голове – новая стрижка. Чтоб наметившаяся лысина не бросалась в глаза, я просто снял машинкой все волосы, и теперь щетина приятно щекотала ладонь. «Видимо, эти явления взаимосвязаны», – заключил я насчет девушек и лысины.

Площадка перед пресс-центром была забита людьми – меня уже предупредили, что политические оппоненты вывели на улицу студентов, а они изображали из себя возмущенных демонстрантов, и я подъехал со стороны небольшого переулка. Припарковал машину, накинул пиджак и пошел ко входу в пресс-центр. В толпе я уловил волнение и поймал взгляд бородатого. Он кивнул, и я ответил – это было похоже на рукопожатие боксеров перед поединком. Мол, «ничего личного, только спорт». Он был наемником, и я это понимал, но в свои ряды он собирал идейную молодежь – они были готовы к уличным столкновениям и провокациям, в отличие от «студентов за деньги». Второй год я видел их в работе – пока ничего серьезного они не сделали, только несколько человек успели «сесть» в сомнительном статусе политзаключенных, а наш оппонент – давно знакомый мне политик-националист из столицы – активно их поддерживал и заявлял о «репрессиях», проще говоря, использовал их. Полицейские в форме старались сохранить какой-никакой порядок, обеспечивая «коридор», в толпе сновали журналисты с камерами и фотоаппаратами. Я уже представлял кардинально противоречивые сюжеты: одних каналов о том, как на улицы в защиту национальных интересов вышли граждане, других – о «проплаченной» демонстрации и политических провокациях. Уже у самых ворот я уловил некоторое замешательство – из-за ажурной решетки персонал пресс-центра что-то оживленно доказывал моим коллегам.