Политика

– Ага, не очень.

– Ты уже сейчас домой? Могу проводить.

– Хорошо, проводи.

Они вышли на улицу. На крыльце несколько человек курили, сплевывая на кучу грязного снега. Она сказала:

– Скорей бы уже стало тепло.

– Ага.

Они шли к ее дому молча. Когда подошли, он сказал:

– Давай завтра съездим в центр.

– Хорошо, во сколько?

– Давай в семь на остановке. Ну пока.

– Пока.

* * *

Они встретились, сели в троллейбус и поехали в центр.

– Пошли, может, в кино? – предложил он.

– Пошли.

Троллейбус ехал через индустриальные окраины, отделявшие район, где они жили, от центра. Этот район специально построили лет двадцать назад для рабочих окрестных химзаводов и других вредных производств, и он так и назывался – «Рабочий поселок».

Они молча доехали до кинотеатра «Родина» и вышли. В «Родине» шел американский фильм – на него решили и сходить. Во время фильма он несколько раз выходил покурить в туалет, вытряс там мелочь у центровых малых. Она смотрела на экран, не отвлекаясь.

После фильма они зашли в коктейль-бар. Он дал денег малому в начале очереди на два по сто пятьдесят мороженого с сиропом и два молочных коктейля. Кто-то в очереди начал выступать, но он не обратил внимания.

Они сели за столик и начали есть мороженое погнутыми алюминиевыми ложками.

– Завтра дискотека в клубе, – сказал он. – Приедут «космонавты». Будем пиздиться. Наши некоторые будут с бабами. Если хочешь – поехали. Не бойся, тебя никто не тронет. Баб обычно не трогают.

– Хорошо. Я поеду.

Они вышли из троллейбуса. Было холодно. Она взяла его под руку.

Возле ее подъезда он спросил:

– Дома кто-нибудь есть?

– Ну… Вообще никого.

– Давай зайдем. Дашь пожрать чего-нибудь. – Он криво улыбнулся, в первый раз за вечер.

Они зашли в однокомнатную бедно обставленную хрущевку. На столе стояла швейная машина и валялись выкройки.

– Ты с кем живешь? – спросил он.

– С мамой.

Она включила старый телевизор «Электрон» и принесла из кухни тарелку каши, кусок батона и банку варенья.

– А мяса что, нету?

– Нету.

Он сел на продавленный диван и стал есть.

Она смотрела на него. На худом, почти красивом лице, неумело накрашенном дешевой косметикой, не было никакого выражения.

Он поднял глаза от тарелки.

– Садись, чего стоишь и смотришь?

Она села рядом с ним на диван.

Он доел, поставил пустую тарелку и банку на столик, повернул голову и посмотрел на нее.

– Ну, что, раздевайся.

– А может не надо… Мама должна скоро придти.

Он никак не прореагировал.

Она разделась полностью, он остался в высоко натянутых носках, облезло-голубой майке и «семейных» трусах. Она легла, он стянул трусы до колена и полез на нее. Она никак не реагировала.

Он кончил ей на живот, слез, быстро оделся и пошел в прихожую. Она накинула халатик и пошла следом.

– Завтра на остановке в семь, – сказал он и вышел.

* * *

Он сидел и курил с приятелями на остановке. Остановка была вся засыпана мусором и заплевана. Боров, коренастый паренек небольшого роста, спросил у него:

– Ты что, ходишь со Светкой? Она ж конченая. У нее триппер был, и аборт ей делали. Кидай ты ее, на хуй.

– Не пизди.

– Хули ты сразу «не пизди»? Я тебе говорю, как пацану.

– Сказал – не пизди. Я могу и не понять.

Он резко ударил Борова кулаком в живот. Тот скорчился и тут же получил еще по носу и в челюсть. Остальные молча наблюдали. Боров сидел на земле и трогал грязными руками губу.

* * *

Когда пацаны всей толпой вывалили на улицу, она осталась танцевать. Она слышала, что во время дискотек в клубе химзавода часть бывают драки, и боялась. От страха ее движения в танце были резкими и отрывистыми.

На улице началась драка между «рабочими» и «космонавтами». На него кинулись сразу двое здоровых пацанов, он упал, и они добили его ногами. Кто-то заорал:

– Менты!

Толпа рассеялась.

К ней подбежал пацан с Рабочего.

– Иди, там твоего постелили.

Она выбежала из клуба. «Рабочие» стояли около входа и курили, рядом стояли два мента. Один пацан объяснял ментам:

– Он просто споткнулся и упал. Вот его подруга – сейчас заберет.

Другой пацан сунул ей деньги и сказал:

– Лови мотор и вези его домой.

Они приехали на такси к его дому. Он оперся на нее, и они дошли до подъезда. Она спросила:

– Ты как?

– Хуево. Почки, бля, отбили.

Он позвонил в квартиру на первом этаже. Открыла мать. Отец в трусах выглянул из комнаты. Оба выглядели, как пьющие люди. В квартире воняло самогонкой.

– Ну что опять случилось? Допрыгался? – заорала мать.

– А это кто такая? Нам тут твои бляди не нужны! – присоединился отец.

Он подошел к отцу и ударил его в нос, потом сам охнул и прислонился к стене. Отец спрятался в комнате.

– Я, наверное, пойду, – сказала она и выбежала из квартиры.

* * *

Через несколько дней он пришел к ней днем, и они трахались на диване, укрывшись выцветшим одеялом – в квартире было холодно. Синяки у него на лице пожелтели, и разбитая губа почти зажила.

Неожиданно щелкнула дверь, и вошла ее мать. Он сильно сжал ей руку и сказал:

– Не дергайся.

Мать заглянула в комнату и закричала:

– Ах ты сука, еб твою мать! Проститутка, шлюха, мать свою позоришь.