Политика

Во-вторых, чтобы не собирал [ее] до бесконечности, а остановился, достигнув положенной меры, и чтобы не стяжал таких богатств, которые лежали бы недвижимо и не приносили никакой пользы. Но собрать надо [лишь] столько, сколько нужно для благочестивых дел, для поддержания королевского достоинства и для прочих государственных надобностей. <…>

Пусть возьмет пример с разных иных государств ж то, что где-либо хорошо установлено, постарается перенять и накрепко узаконить в своем королевстве.

6. <…> Существуют три способа благого правления, а наилучший из них – самовластво. Испорченные способы правления также бывают разными, а наихудший из них – тиранство.

Во-первых, посадское правление или общевладство становится анархией, безвластием, при котором весь народ буйствует, и каждый наипоследний [человек] хочет быть государем.

Во-вторых, испорченное боярское правление – это олигархия или маловладство: когда несколько человек незаконно захватывают господство и властвуют неправедно.

В-третьих, королевская власть становится тиранством, когда какой-нибудь один правитель алчно и беспощадно притесняет и грабит весь народ.

В-четвертых, гинекархия (женское правление) – когда женщины имеют право наследовать королевский престол.

В-пятых, ксенархия (чужевладство) – когда властвует чужеземец.

И все прочее.

Тиранство исправить легче, нежели какое-либо иное правление, ибо для этого не надо ничего, кроме желания одного человека. <…>

11. Королевская честь выше всякой иной чести под небесами. Поэтому король должен больше всех людей любить свою честь и дорожить ею, и опасаться прослыть тираном. Ибо тиранство – это наибольший и наихудший позор для королей.

Причина в том, что самым позорным для каждого сословия и чина людей бывает тот грех, который больше всего противоречит обязанностям этого сословия. То есть для воина самое позорное – трусливо укрыться от битвы, для благородного боярина – солгать, для богача – украсть, для мужней жены – согрешить. Также и для короля особый порок, приносящий [ему] наибольший позор, это – тиранство, ибо оно равным образом противоречит его королевской обязанности: пасти народ и охранять [его] от волков. А тиран сам – волк. Долг короля – отводить от народа всякую обиду, а тот, кто поступает по-тирански, сам обижает [народ]. <…>

12. Король не подвластен никаким людским законам, и никто не может его ни судить, ни наказывать. Однако божьему закону и людскому суждению (или общему мнению) он подвластен. Две узды, кои связывают короля и напоминают о его долге, это – правда и уважение или заповедь Божия и стыд перед людьми.

Тот же, кто не думает ни о страхе Божием, ни о стыде перед людьми, ни о славе грядущих времен, – тот истинный и подлинный тиран. Суд и казнь божья, людские проклятья и порицания и дурная слава в будущих веках всегда должны быть у короля перед глазами. <…>

Способы умножения государственной казны всем на свете людям хорошо ведомы и везде применяются, так что нельзя придумать заново ничего такого, что бы еще доселе у людей не было в обычае. Как говорит Екклезиаст: «Ничто не ново под солнцем, и никто не может сказать: это – новое» (Екклез, 1.10). Лучше было бы отучиться от некоторых старых [способов], нежели изыскивать новые способы умножения казны.

Однако достойно удивления, что во всяком деле новые советы вызывают сомнение, недовольство и легко осуждаются, и лишь при сборе казны ничто не бывает столь новым, неправедным, безбожным и позорным, чтобы его не принять.<…>

О жестоком правлении и людодерстве

1. Некоторые правители ни на какую несправедливость не обращают внимания и никогда не помышляют об облегчении [тягот] народа. И хотят увековечить каждый доход, который когда-либо был приписан к их казне, каким бы неправильным и несправедливым он ни был. <…>

Тот князь, хорошо понимая несправедливость дела и предвидя погибель и души своего управителя, и своей души, был однако же так ослеплен жадностью, что не захотел отказаться от людодерства.

2. А некоторые правители считают себя невиновными, если их приказные чинят людям всякие обиды и неправды при сборе казны. И мнят, что вовеки не может быть греха, когда казна растет. Ибо едва ли где на свете было слыхано, чтобы какой-нибудь король казнил или покарал какого-либо приказного за неправедный сбор казны.

Во всяком деле новые советы во всем мире легко возбуждают у людей сомнения, и люди с трудом приемлют новизну. Только при сборе казны не может быть такого дурного и неправедного и богу и людям мерзкого совета, который не был бы тотчас принят и одобрен большинством королей.