Политика: История территориальных захва­тов. XV—XX века: Сочинения

Так истребление двух русских корпусов в Восточной Пруссии и вытеснение русских из Пруссии в самом конце августа и в начале сентября (н. с.) 1914 г. было платой за спасение Парижа, так как — мы уже упоминали об этом — нужные для разгрома русских корпусов немецкие войска были спешно сняты с французского фронта как раз перед битвой на Марне. Или, например, выступление Румынии ранней осенью 1916 г., очень невыгодное в тот момент для русских войск, очень оспариваемое сначала русскими генералами, было уступкой требованиям союзников, которым важно было, чтобы немцы поскорее и поглубже снова увязли на востоке (чего бы это ни стоило «востоку»). Таковы три непосредственные причины огромных русских потерь. Были и другие, и их было очень много, но мы тут не пишем истории России, да и самой войны касаемся лишь постольку, поскольку без этого дальнейшее — послевоенное — развитие событий было бы непонятно. Храбрость и упорство русских войск, удивлявшие врага, выносливость и самоотвержение, равнодушие их к смерти могли при этих условиях дать временные и частичные успехи, но не больше. Это с точки зрения интересов России. Но с точки зрения интересов союзников русская армия, принявшая на себя главную тяжесть войны в первые годы, предоставила Франции, Англии, Италии время, необходимое для развертывания всех их сил, могущественно способствовала ослаблению и истощению Германии, Австрии и Турции и сильно этим облегчила конечный разгром центральных империй. Безобразная дезорганизация в тылу, бесхозяйственность, гибельное пребывание во главе военного министерства в течение первого года войны Сухомлинова, широчайше развитый и превосходно поставленный немецкий шпионаж и легкомыслие русских властей, благодаря которому, между прочим, по позднейшему признанию немецкого генерала Гофмана, немецкое верховное командование сплошь и рядом узнавало русские военные распоряжения, — все это дополняло картину той обстановки, в которой упорно боролась и погибала русская армия[79]. Достаточно почитать внимательно переписку Сухомлинова с Янушкевичем в 1914–1915 гг., напечатанную в первых трех томах «Красного архива» (за 1922–1923 гг.), чтобы ясно понять, в каких руках находились миллионы человеческих жизней и участь России в тот момент. Они оба вовсе не сознают всей безмерной, чудовищной по своим последствиям личной своей виновности. Это два благодушных обывателя, делящихся впечатлениями. В первые же недели войны не было достаточно снарядов и патронов, поэтому уже в начале сентября 1914 г. генерал Кузьмин-Караваев твердит только одно: «Надо заключать мир», полубезоружные люди, без артиллерийской поддержки и защиты, гонятся под германские орудия и пулеметы и гибнут десятками тысяч зря, а Янушкевич иронизирует насчет «истерических телеграмм» генералов Брусилова и Иванова, требующих снарядов, и великий князь Николай Николаевич посылает Иванову «грозную телеграмму», что надо «по одежке протягивать ножки»[80]. Глава правительства Горемыкин в то же время усвоил окончательно (и при каждом удобном случае высказывал) стройную теорию о том, что война вовсе и не касается ни его, ни совета министров в целом, а касается лишь государя императора, военного министерства и верховного командования. После этих необходимейших вводных замечаний можно ограничиться лишь самым общим, в хронологической последовательности, изложением событий на русском фронте, чтобы обратиться затем к западным державам, истории которых посвящена эта книга.