Политика воина. Почему истинный лидер должен обладать харизмой варвара

Если реалисты восхищаются Гоббсом за его анализ человечества как оно есть, то Кантом восхищаются за то, что он показывает, насколько лучше человечество может быть. Действительно, его трактат «К вечному миру» предполагает тонкий исторический механизм для обеспечения нравственного прогресса [32]. Но два философа не находятся в оппозиции. Кант тоже может быть проницательным наблюдателем мотивов человеческого поведения. По его словам, даже когда кажется, что в основе наших действий лежит нравственность, «нельзя с уверенностью заключить, что под простым прикрытием» нравственности «нет никаких тайных эгоистических импульсов», являющихся реальной причиной наших действий, поскольку «мы любим льстить себе, ложно приписывая себе благородные мотивы» [33]. Даже «самый пристальный самоанализ» не позволяет полностью узнать, что лежит в основе мотивации наших действий и действий других людей, поэтому доказательство нравственности действий можно вывести только разумом и никогда – на основании простого опыта [34]. Кант понимает, что в основе множества так называемых нравственных аргументов лежат эгоистические расчеты, и на этом основании критикует «политический морализм» – обвинение противника в аморальности просто из-за политических разногласий [35].

Как и Гоббс, Кант понимает, что наши страхи и желания вынуждают нас действовать иррационально. Но затем он задается вопросом: разве нет законов, предписывающих, как мы «должны действовать»? [36]. Чтобы доказать, что такие законы существуют, он пускается в беспристрастные и свободные рассуждения.

Кант говорит, что, когда мы поступаем так, как безоговорочно желаем, чтобы поступали другие, – это и есть «универсальный закон», который не имеет права отрицать ни одна власть [37]. Чтобы пояснить свою мысль, он дает примеры поведения, которое, хотя и может быть оправданно, не может считаться непротиворечивым, а следовательно, универсальным.

Представим человека, чья жизнь полна страданий, от которых он приходит в отчаяние. Поэтому, понимая, что будущее, по всей вероятности, сулит ему больше несчастий, чем счастья, он решает из любви к себе покончить жизнь самоубийством. Находя оправдание такому поступку, Кант отмечает, что суицид не может считаться универсальным законом, потому что генеральной целью жизни не может быть самоуничтожение.

Представим себе другого человека, которому нужно занять деньги, чтобы выжить, но он знает, что никогда не сможет вернуть долг. В отчаянии он все равно занимает деньги. Но если так будет поступать каждый, замечает Кант, то в результате больше никто не будет давать в долг. Таким образом, это не может считаться универсальным законом.

И наконец, представим себе человека в благоприятных обстоятельствах, который просто хочет, чтобы его оставили в одиночестве, и таким образом он не будет причинять вред или помогать тем, кто в этом крайне нуждается. Но даже он, поясняет Кант, не может безоговорочно желать, чтобы все всегда поступали так же, поскольку в его жизни могут возникнуть моменты, когда ему потребуется добрая воля других.