Политология революции

Для того чтобы социальное движение обрело значение политической силы, необходим был план последовательных действий, опирающийся на собственную непротиворечивую идеологию. Эта идеология нужна не для удовлетворения амбиций интеллектуалов, а для того, чтобы дать ответ на десятки повседневных и, казалось бы, частных вопросов, встающих перед активистами социальных движений. Почему нужно объединяться с одними силами и не объединяться с другими? Почему невозможно блокироваться с фашистами, хотя они тоже могут быть против существующего режима? На какой основе можно найти компромисс между различными группами, отстаивающими специфические интересы? Должны быть ясные критерии, которые есть только у тех, у кого есть внятная идеология.

Реальное демократическое движение может сложиться как сочетание левой политической программы с общедемократическими лозунгами. Оно нарастает по мере того, как у людей, вовлеченных в социальную борьбу, усиливается конфликт с государством. Все начинается с конфликтов на местах, но очень быстро люди обнаруживают, что без победы над своими конкретными врагами, сидящими в городской администрации, администрации области, и, в конце концов, в Кремле, без политической победы, политической свободы, они не смогут добиться решения своих социальных проблем.

Жесткий разрыв как с националистами из КПРФ, так и с либералами встал в повестку дня. Это был не вопрос идеологической чистоты или тактической целесообразности. Это был вопрос о самом существовании движения.

Чтобы изменить общество, требовалась революция внутри самой оппозиции.

На пути к политической организации

В условиях путинской России середины 2000-х годов формирование политических партий парламентского типа оказалось не только бесперспективным, но и бессмысленным делом. Бесперспективным потому, что власти приняли в 2003–2005 годах целый ряд законов, однозначно направленных на то, чтобы не допустить появления и регистрации новых партий. Принятое Думой законодательство резко ограничивало свободу политической организации, навязывая стране выбор между «Единой Россией» и псевдооппозицией, заведомо неспособной предложить альтернативу сложившемуся порядку вещей. На всякий случай, по инициативе Кремля наряду с правоцентристской. «Единой Россией» была создана партия «Справедливая Россия», которой предстояло занять место на левом фланге. Однако «левизна» этого политического проекта была несколько ограничена стоящей перед ним задачей поддерживать и защищать существующий порядок вещей.

Игра по этим правилам оказывалась бессмысленным делом потому, что государственная система страны отводила даже легальным партиям заведомо второстепенную роль. Участвуя в избрании законодательных органов власти, они мало влияли на серьезные вопросы, решавшиеся почти бесконтрольно властью исполнительной. Дума при Ельцине и Путине могла влиять на президента не больше, чем при Николае II — на политику царя.

Парадоксальным образом, подобное ограничение демократии для левого движения было лишь стимулирующим фактором. Соблазн создания «парламентской организации» весьма велик в стране, где демократия эффективно функционирует. В России левые изначально избавлены от парламентских иллюзий. Любая избирательная кампания могла теперь играть лишь вспомогательную, тактическую роль, да и это оказывалось скорее исключением. Единственным путем добиться перемен становилась повседневная работа в массовом движении.

В такой ситуации принципиальное значение приобретают программа и организация социального протеста. Политическая ответственность марксистов состоит в том, чтобы помочь выработать и то и другое. В процессе этой работы сложится и собственная организационная структура, собственная идеология левых, неразрывно связанных с объединяющимися для защиты своих интересов трудящимися.

На данном этапе можно видеть несколько уровней программно-организационной интеграции движения. Прежде всего к началу 2005 года были уже очевидны общие «протестные» лозунги, которые объединяют широкие массы: «Нет реформе жилищно-коммунального хозяйства!», «Нет коммерциализации образования!», «Нет росту тарифов!» и т. д.

Сталкиваясь с массовым сопротивлением своей политике, власти неизменно бросают протестующим обвинение в «неконструктивности». Если лидеры протеста поддаются этой провокации, их дело безнадежно проиграно. Так называемые конструктивные лозунги не воспринимаются общественным сознанием и легко игнорируются властью. Конструктивность предполагает путаную дискуссию по мелочам, которую власть навязывает оппозиции, чтобы уйти от ответственности за собственные действия. Именно потому, что любая власть стремится сделать любую оппозицию неэффективной, она постоянно требует от нее конструктивности. На практике «конструктивность» — привилегия власти. В условиях общественного кризиса эффективность оппозиции обратно пропорциональна ее «конструктивности». А в реальной ситуации постсоветской России перемены возможны только через серьезный кризис.