Политология революции

Как отмечал идеолог антикорпоративного сопротивления Уолден Белло, провал встречи ВТО в Сиэтле был не только результатом массовых выступлений, но скорее итогом «магической комбинации» – когда уличные протесты наложились на разногласия между представителями ведущих стран Запада.[378] По мнению многих левых, события в Сиэтле стали «поворотным моментом в истории».[379] Австралийский «Green Left Weekly» назвал произошедшее в Сиэтле и Вашингтоне «важным шагом на пути к общей цели – новому, демократическому и социалистическому миру, где господствуют интересы людей, а не прибыли корпораций».[380]

Традиционные движения

«Антиглобалистов» пресса восприняла как движение совершенно новое, молодежное непривычное, порожденное совершенно новыми условиями. Однако на деле многие из его лидеров и участников имели длительную политическую историю. Большинство основных компонентов этой коалиции существовали задолго до появления Всемирной торговой организации – экологи, профсоюзы, радикальные марксистские группы, все они прошли немалый путь самостоятельно, чтобы встретиться в Сиэтле. А крестьянское движение и вовсе можно считать самым древним из социальных движений в истории человечества. Не было еще ни глобализации, ни даже капитализма, а крестьяне уже боролись за свою землю и свои права.

Земледельцам из Латинской Америки, Европы и Азии легко удавалось найти между собой общий язык. Ключевую роль здесь сыграли бразильское Движение безземельных крестьян (MST) и транснациональная коалиция Via campesina. А французское крестьянское движение выдвинуло одного из самых популярных лидеров, чье имя стало символом нового сопротивления: Жозе Бове.

Впрочем, Бове отнюдь не являлся типичным французским фермером. Он родился в 1953 году в семье ученого-биолога, который подолгу работал в США, Мексике и других странах. Молодой Жозе был представителем космополитичной интеллигенции, легко ориентирующейся в мире, свободно владеющей иностранными языками, – полная противоположность образу консервативного французского крестьянина, вцепившегося в свою полоску земли. Его юность пришлась на бурный период конца 1960-х и начала 1970-х годов. Вместе с другими активистами революционных групп, которыми тогда были наводнены французские университеты, он обсуждал перспективы переустройства общества, спорил о марксизме и участвовал в акциях протеста. Однако к концу 1970-х движение пошло на спад. Когда президентом стал социалист Франсуа Миттеран, в политическом смысле это было кульминацией многолетнего наступления левых, но скоро последовало глубокое разочарование. Социалистическая партия отказалась от собственных лозунгов и обещаний. Политическое сальто-мортале социалистов потрясло даже людей, привычных к беспринципности и цинизму французской политики. Начав с программы «поэтапного разрыва с капитализмом», социалисты закончили утверждением принципов рыночной экономики и частного предпринимательства. Во Франции, как и во всем мире, настала эпоха реакции. Национализированные предприятия приватизировались, права, предоставленные рабочим, отнимались, дискуссии в средствах массовой информации сменились тотальным единомыслием (pensee unique).

Радикальная интеллигенция была деморализована. Многие занялись академической и журналистской деятельностью, некоторые спивались или убивали себя наркотиками. Изрядное число бывших революционеров принялось делать карьеру, добившись зримых успехов: вчерашние ниспровергатели основ превратились в сытых начальников, модных либеральных писателей или в высокопоставленных бюрократов. Они рьяно пропагандировали атлантическую интеграцию, защищали ведущую роль Америки как морального ориентира для всего мира, отстаивали ценности свободного рынка. Все это они делали с ревностью новообращенных. Традиционным правым было до них далеко. Если у старомодных консерваторов сохранялись какие-то понятия об интеллектуальной честности, то ренегаты левого лагеря смотрели на таких людей как на динозавров.

В подобной обстановке Жозе Бове сделал собственный нетривиальный выбор. Он переселился в деревню и стал разводить овец. Однако он не просто переждал трудные времена. Среди фермеров хорошо образованный, политически мыслящий и динамичный коллега быстро завоевал авторитет. Спустя несколько лет интеллектуал возродился в образе крестьянского лидера, а затем и в качестве политической фигуры национального масштаба.