Полицейская история

– Кровник что ли? – спросил я с досадой. – Видал я ваши дурацкие обычаи, – и очень хорошо высказал, в каком конкретно месте. Мы ему не нужны, ага. Равшан очень нехорошо продолжал сидеть за рулем. Если не мертвый, так без сознания.

– Тебе не понять!

Он не обиделся, просто констатировал непреложный факт. Восток есть восток и западу его не понять. Эти люди не лучше и не хуже нас – они друге. Чисто внутренне. Психологически. Клановое воспитание.

– Мы ведь судить его везли, – пробурчал я без особого запала.

– Ваш русский суд, – ответил он вполне ожидаемо. – Будто сам не знаешь, никто показаний не даст и посадят не за дело, а по приказу. Или выпустят тоже по приказу, если высокие начальники договорятся. За деньги, из еще каких соображений – неважно. Ни в том, не в другом не будет справедливости. Я сделал правильно, как до́лжно, лично. А ты теперь делай свое.

– И я тебя сейчас на руках обязан таскать? Сам ведь не пойдешь!

– Это совсем просто, – сказал он равнодушно, – дай мне смерть и не придется возиться.

Знакомым повеяло. Похоже он выполнил свой долг до самого конца. Что-то там перегорело и не просто нет сил, а желания жить дальше. Цель достигнута. Впереди пустота.

– Ну-ка руки подними, – приказал уже уверенный, что мысленный пазл сложился. – Давай, давай.

Рукава этого странного халата, без которого ни один азиат себя полноценным не ощущает, пополз вниз, обнажив ожидаемую надпись: «Дай мне смерть прежде бесчестья!». Вот на правой или левой я точно не помнил, однако правильно вычислил. Никакие компьютеры не потребовались. Я бы и раньше сообразил, да годы и вид не стимулировали. Рожа как раз вполне такая же. Небритая. Как согнали иранцы советских строителей, так многим не то что бриться-мяться, переодеться не в чего было. Две с лишним недели так и сидели на жаре. Потные и грязные.

– Ахваз в Хузестане, инженер со строящейся ТЭС и попутно переводчик у заложников, – уверено говорю.

Взгляд впервые изменился. Он меня вряд ли помнить мог, начальство официально запретило показывать знание русского языка. Терся я рядом, но всегда на заднем плане. Что отцы-командиры надеялись вызнать таким странным образом я уж не знаю. Вот ходи я за людьми из консульстве в Исфагане, может и услышал бы нечто интересное. А там собрали одних работяг. Помимо ругани на парторга и желания выпить никаких секретов.

– Эй, – заорал Семен снизу, – ты где там?

– Все в порядке, сейчас вернусь, – ответил, не поворачиваясь. – Ты был нормальный человек, – сказал уже этому, – и мне в общем плевать, что вы там не поделили с другим кланом. Хочешь стреляться, на здоровье. Меня не впутывай.

Повернулся и пошел от него прочь. Пусть сам разбирается с совестью. Нашел себе крайнего. Стрелять в спину теперь точно не станет. Типичный "Suicide by cop".[101] Третий случай у меня. Противно. Свалить на другого ответственность. Палят и орут: «Убей меня!». Хочешь сдохнуть – головой вниз в ближайшую пропасть и никаких проблем. Тут их сколько угодно. А перевоспитывать поздно. И в тюрьму тащить бессмысленно. Убьют. Не те, так эти. Я в конце концов временно прикомандированный и не собираюсь брать лишний грех на душку. Тащить его с собой для нас опаснее, чем бросить. Кто-то ж его навел и не захочет оставлять свидетеля. Телефонов у них нет, ага. Зато рации наверняка имеются.

– Ты что за ним до ближайшего Эвереста погнался? – удивился Козлов при моем виде. Он сидел, привалившись к «газику» и даже не сделал попытки подняться. Машина судя по изрядной луже масла под ней уже никуда не поедет. Крепко поцеловалась со скалой. – Что так долго?

– Если не хочешь расстаться с головой, торопиться в таких случаях незачем, – отвечаю, кидая ему гильзу.

– Карабин Мосина, – уверенно заявил капитан почти сразу.

– В следующую субботу как раз сто лет будет.

– Дешево, надежно и просто. Засадил точно, куда хотел. В грудь с первого выстрела.

– Зато пока затвор передернул, второй выстрел пошел пес знает куда.

– Ну почему, – очень рассудительно сказал капитан, – сопровождающему в горло. Эй, ты куда? Уже бесполезно. Оба в райских кущах.

Я все же заглянул в заляпанное кровью нутро машины, где двое продолжали сидеть и мысленно прикинул, имело ли смысл все ж пристрелить борца за справедливость. Ладно, что сделано, то сделано. Я тоже не ангел. А где собственно Равшан? Ага. Сидит и качается, держась за голову.

– Сотрясение? – спросил, присев рядом на корточки и заглядывая в глаза.

Он что-то невнятно замычал, держась за бок. Похоже еще и ребра сломаны, принимаясь прощупывать и пресекая слабое сопротивление определил. Не меньше двух. Скорее три. И ключица. Вроде пробитых легких или внутреннего кровотечения нет. И за это спасибо.

– Умеешь? – заинтересовано спросил капитан, глядя на попытку забинтовать при помощи обрывков рубахи потуже.