Полицейская история

Это я очень хорошо понимаю. Киргизия в те годы с виду мало чем отличалась от тех нам знакомых грязных улиц иранских или афганских городов. Тегеран местами тоже вполне современный. Только есть южный и северный. Стоит дорогу пересечь и будто в средневековье угодил. Эта жуткая грязь, отсутствие канализации и справляющие прямо на улицах потребности люди.

– Ну головой я понимал, – задумчиво сознался Джимми, – что СССР не одна Азия с арыками, но Ленинград был шоком. Европейская архитектура, красивые улицы, парки, скверы, прилично одетые люди и никаких нищих и протягивающих руку! Еще изумительно низкие цены: ты не представляешь, как дешево все было пятнадцать лет назад! Безопасность, когда по улицам можно ходить, не опасаясь, самой глубокой ночью. А уж отношение прямо скажем подобострастное. Рай!

– Свобода абсолютная, – соглашаюсь. – Полнейшая финансовая самостоятельность, никаких начальников, все смотрят в рот, девочки на шею вешаются гроздьями и можешь не вылазить из баров круглые сутки.

– Ну я все-таки учился, – не очень убедительно возражает Джимми. – Нет, правда. Какое-то время бесился, а потом включились мозги.

– Ты простой паренек из кукурузного пояса[59] и не верил в бесконечное счастье.

– Денег то не так много имелось в карманах. Навечно не хватит. Можно было привозить и продавать электронику и неплохо подняться, но сколько ее через таможню пронесешь? Ширпотреб разный? Был такой вариант, но не по душе. Я не продавец. Я привык вкалывать. У нас еще и следили, – сказал, усмехаясь, – на этаже в общаге присутствовал в обязательном порядке «ответственный преподаватель» (эдакая помесь воспитателя и тюремного надзирателя). Вечно строчил доносы. И потом без языка кинут в легкую моментально – это я усвоил мгновенно. Были примеры. Нас любили, но обращаться по подобному поводу было достаточно чревато. Ты студент, а не спекулянт. Вот и соответствуй. Следовало учить язык, дружить с аборигенами и изучать культуру страны, в которой находишься. Интегрироваться. Стать своим. Проблемы с языком давят, чувствуешь себя отщепенцем – совершенно незнакомое и очень острое чувство. Стоит слегка начать говорить и совсем все иначе поворачивается. Владение русским в Союзе в те годы очень странное дело для иностранца. Скажешь нечто и все счастливы помочь. Такой золотой ключик к сердцам.

– Хм.

– Тогда было так, – твердо заявил он. – И там не Москва. Нет этого здешнего жлобства. Другие люди. Многое изменилось.

– За то чтобы менялось исключительно к лучшему! – провозглашаю, в качестве тоста.

– Эх, – огорченно сказал Джимми, – если бы. Все меняется прямо на глазах. Вокруг уже, в подавляющем большинстве, говорят уже почти исключительно о деньгах, закупках каких-то товаров, тусовках и прочей малоинтересной фигне.

– Может это определенный круг общения? Вот среди милиционеров упорно треплются о криминале и бытовухе. Думаешь веселее?

– Наверное ты прав. Среди строителей будут говорить о бетоне. Но иногда тоска берет. Я не приехал в СССР с желанием остаться здесь навсегда. Не имел ни малейшего желания отказываться от знакомого мира. Просто надеялся лучше понять людей и их ценности. Разобраться чем они живут. Потому что реально видел: на собраниях одно, в разговоре другое. Не понятно. Двуличные они все или это такие маски. Я просто пытался стать чуть менее чужим для них. И сам не заметил, как превратился в нечто непонятное. Россия затягивает в себя, ласково обнимает и переваривает. А что на выходе я уж и не знаю. Последний раз был в США по делам несколько лет назад и захотел домой. Представляешь – он у меня здесь!

– Дом твой, где твоя семья. И не важно гражданство.

– Умеешь ты сказать…

– Я профессионал. Хорошее дознание должно удовлетворять следующим условиям: оно должно быть произведено быстро полно и вместе с тем кратко.

– Ну если уж речь зашло о следствии, ты на что в последний раз намекал?

– А ты догадался?

– А то! Имя не даешь, все иносказаниями.

– Мне надо тихо и не по нормальным каналам выяснить подробности о человеке в Ленинграде. Не работяге с завода. Из университета.

– Я могу без проблем навести справки о любом в ЛГУ и лабораториях. Есть старые знакомства. Просто для ясности – это что связано с уголовщиной?

– Лично мои дела и никакой милиции с полицией. Но мне очень бы не хотелось чужого внимания. По официальным каналам не хочу светиться. Есть такой Костюченко Илья Викторович…

Джимми присвистнул и покачал головой.

– Что? – настораживаюсь.

– «И сказал Господь: «Сотворим человека по образцу нашему и подобию, и да владычествуют они над рыбами морскими и над птицами небесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися на земле»[60] – торжественно провозгласил он.

– Не понял к чему это.

– Видишь ли, в некотором роде Ленинград очень специфичный город. Свободная зона и прочие дела. Одно из трех мест, где разрешены казино. Говорят наши давно переплюнули по выручке Лас Вегас. Все соседи едут. Ну и производства. Девять миллионов населения и масса заводов с иностранцами. Постоянно живущих десятки тысяч.