Полицейская история

— Это Кюде, прозванный Рыжим, мое доверенное лицо, — представляет шеф. — Он был раньше библиотекарем, а теперь заменяет меня в мое отсутствие, так, Жорж?

Рыжий угодливо кивает. В течение двадцати минут я допрашиваю его, но мне не удается вытянуть из него даже ничтожной информации. Он ничего не знает и на все вопросы хныча отвечает:

— Я не дружил с Жирье, господин. Мы друг друга недолюбливали. Клянусь, господин, я ничего не знаю, клянусь жизнью моей матери.

Шеф тянет меня за рукав в угол комнаты. Он прикладывает рот к моему уху и шепчет:

— Ему можно верить, инспектор. Если он клянется жизнью своей матери, значит, он говорит правду.

От этой опереточной тюрьмы у меня голова идет кругом. Между одурманенными алкоголем охранниками и тихими заключенными существует такое согласие, что мне становится ясно, что я вряд ли что-нибудь вытяну из этой мафии. Я решаю наведаться в жандармерию города.

Открывая мне дверь, охранник-заключенный едва слышно шепчет:

— Рыжий над вами просто смеется. Он был лучшим другом Жирье и даже позволял ему звонить в Париж. Проверьте телефонные разговоры, и вы увидите.

— Почему ты мне это говоришь?

— Потому что Рыжий постоянно заставляет меня чистить уборную.

Я не люблю, когда меня принимают за простофилю. Я снова возвращаюсь в канцелярию и под вопросительным взглядом шефа, оторвавшего от газеты голову, подхожу к столу Кюде.

— Покажи-ка мне телефонные квитанции, — говорю я безапелляционным тоном. — У вас здесь нет автоматической связи, поэтому все разговоры с Парижем регистрируются. Давай, быстро!

Кюде бледнеет. Он с ненавистью смотрит на «швейцара» и исполняет мой приказ. Он достает из картотеки картонный ящик, в котором свалены в кучу около сотни квитанций. Я беру ящик и вытряхиваю его содержимое на стол. В течение двадцати минут я сортирую квитанции. Чаще всего повторяется номер Министерства юстиции и два других парижских номера: Ришелье, 93… и Монмартр, 48… две последние цифры обоих номеров стерты.

Я обращаюсь к Кюде резким тоном:

— Что это значит? Почему последние цифры стерты?

Кюде отвечает сдавленным голосом:

— Не знаю… э…

Я вижу, что он лжет. Вопреки своим привычкам, я поднимаюсь со стула, хватаю его за шиворот и начинаю трясти. Главный надзиратель тоже встает со стула и испуганным голосом начинает увещевать меня:

— Успокойтесь, инспектор, не трясите его, он славный парень…

Я взрываюсь:

— Славный парень, который принимает меня за дурака! Если он не скажет все, что знает, он останется без зубов.

Начальник тюрьмы ласково говорит Кюде:

— Не дури, Рыжий, скажи инспектору всю правду. Скажи, кто стер цифры? Скажи ему все, и он отпустит тебя, в противном случае тебя переведут в другую тюрьму и ты больше не сможешь встречаться с женой. Ты ведь знаешь, что в другой тюрьме тебе никто не позволит принимать ее в камере. Давай, Жорж, не упрямься.

Кюде сглатывает слюну и говорит:

— Это Жирье приказал мне стереть цифры. Он звонил жене в отель.

— В какой отель?

— «Шанталь» на улице Ларошфуко. Однажды во время разговора она передала трубку его приятелю, Пуассонье. Я думаю, это он за ним приехал. Но только не говорите, что это я вам сказал…

— Дальше?

— Больше я ничего не знаю, правда.

Я выхожу из тюрьмы Пон-ле-Эвек в очень возбужденном состоянии. Рене Жирье уже наверняка находится в обществе Эмиля Бюиссона, за которым охотятся все полицейские службы Франции. Следовательно, идя по следу Жирье, я имею все шансы выйти на Мсье Эмиля.

25

Управляющая отелем «Шанталь» без труда признает, что в течение 1948 года Жирье и его жена неоднократно останавливались в отеле. Она вспоминает также, что в декабре в отеле останавливались два друга Жирье, оба невысокие и коренастые. Она протягивает мне регистрационный журнал, и я читаю имена: Ив Морис, торговец рыбой, и Марк Жиральди, офицер в отставке.

— Почему здесь не указаны ни их адреса, ни номера удостоверений личности? — строго спрашиваю я.

— Вы знаете, господин инспектор, ночной дежурный не все записывал, сколько я ни напоминала ему об этом. Бедняга умер два месяца назад.

Она лжет с восхитительным апломбом.

* * *

— Твой торговец рыбой, Борниш, — говорит мне на следующее утро Пуаре, которого я отправлял в архив префектуры полиции, — очень странный коммерсант.

— То есть?

— Главный доход он получает не от торговли рыбой, а от торговли крадеными товарами. И ты знаешь, с кем он их крадет?

— Нет.

— С Жаком из Ниццы, Деде Итальянцем и… Эмилем Бюиссоном. Все сведения взяты из архива префектуры полиции.

— Что?

— Да, на их след вышла уголовная бригада. Четвертого марта в Булони совершено нападение на двух владельцев ювелирных лавок: Боде и Гено. Точно не установлено, кто стрелял, но результат налицо: двое раненых и миллион чистого дохода!

— Как ты узнал об этом?

— Очень просто. У меня есть приятель Тюйа в уголовной бригаде, который живет в отеле моей матери, на Монмартре. Я был у него в гостях, и он рассказал мне об этом. Видишь, не такой уж я дурак, как ты думаешь!

Простодушие Пуаре забавляет меня.