Полицейские и провокаторы

Вход в «черный кабинет» был замаскирован большим желтым шкафом казенного типа, через который «секретные» чиновники из служебного кабинета старшего цензора входили в «святая святых». Таким образом, посторонний человек, если бы ему удалось пройти даже через комнаты гласной цензуры и войти в кабинет старшего цензора, все-таки не мог бы проникнуть в «черный кабинет», ибо трудно допустить, чтобы он полез в шкаф, дверца которого автоматически запиралась; другого же входа с этой стороны цензуры в секретное отделение не было. Из «черного же кабинета» был еще другой выход, по коридору, через кухню, где постоянно находилось несколько сторожей, где ставился самовар для чая и готовили завтраки,— на Почтамтский переулок.

Процесс работы в секретной экспедиции был следующий.

Прежде в «черный кабинет» специальной подъемной машиной поднималась из экспедиции почтамта вся корреспонденция, как иногородняя, так и иностранная, приходящая и отходящая, и разбиралась в самом «черном кабинете» секретными чиновниками, которые по почеркам адресов определяли, нужно ли данное письмо перлюстрировать, т. е. вскрыть, прочитать и снова заделать или нет. Затем, лет 15 тому назад (примерно в 1900 году.— Ф. Л), вследствие того что количество корреспонденции неимоверно возросло и среди нее было огромное количество писем «коммерческих» и «мужицких» или «солдатских», т. е. таких, содержание коих заведомо не могло представлять ни малейшего интереса ни для Департамента полиции, ни для высших сфер,— отборкою писем, подлежащих перлюстрации, стали заниматься почтовые чиновники в самой экспедиции почтамта во время сортировки писем. Делалось это под руководством бывшего секретного чиновника, хорошо знакомого с техникой определения достоинства письма по почерку его адреса и вообще по наружному виду письма. Таким образом, профильтрованные письма в количестве всего 2—3 тысячи экземпляров, отобранных из всей приходящей и отходящей почты, подавались затем в специальных ящиках в «черный кабинет», где они вскрывались, прочитывались и вновь заклеивались.

Сам процесс вскрытия производился до недавнего времени с помощью небольшого костяного ножика, которым подрезывался удобный для вскрытия клапан письма; за последнее же время вскрытие писем производилось паром. Для этого имелась своеобразная металлическая посуда, из которой через небольшое отверстие вверху бил горячей струей пар. Перлюстра-тор, держа в левой руке письмо над отверстием сосуда так, что струя пара расплавляла клей, правой рукою с помощью длинной и толстой булавки (как для дамских шляп) отгибал тот из четырех клапанов письма, который представлял меньше затруднений для отклейки. В случае, если письмо было запечатано большой печатью так, что нельзя было подрезать края печати, не испортив ее самой, то до ее вскрытия приходилось приготовить печатку, чтобы ею, после прочтения и заделки вновь запечатать письмо» [163].

Методы работы «секретных» чиновников оставались неизменными на протяжении существования «черных кабинетов», лишь количество перлюстрированной корреспонденции с каждым годом увеличивалось. В петербургском «черном кабинете» один виртуоз вскрывал до пятисот писем в час, четыре чиновника их читали, два писаря снимали копии, один труженик изготовлял фальшивые печати, фотографировал письма, проявлял негативы и печатал снимки. За выдающиеся достижения в подделке печатей Николай II наградил этого чиновника орденом Владимира 4-й степени «за полезные и применяемые на деле открытия». Весь штат «черного кабинета» вместе с Мардарьевым состоял из 12 человек, в день они перлюстрировали 2—3 тысячи писем» [164].

«Если встречались письма с шифром,— писал М. Е. Бакай,— то они расшифровывались специалистом этого дела чиновником Департамента полиции И. А. Зыбиным, который в дешифровке дошел до виртуозности, и только в редких случаях ему не удавалось этого сделать. Зыбин считается единственным своего рода специалистом в этой области, и он даже читает лекции о шифровке и дешифровке на курсах для офицеров, поступающих в Отдельный корпус жандармов. (...) Пользуясь случаем, я обратился к Зыбину с просьбой ознакомить меня со способом разборки шифров, и на это получил указание, что письма с шифрами заранее известных ключей дешифруются очень легко, при этом он мне указал на некоторые ключи революционных организаций, полученных при посредстве провокаторов»[165]. В Особом отделе Департамента полиции Зыбин имел кабинет и помощников, но работать предпочитал дома. Там он мог в тиши лучше сосредоточиться и иногда сутками просиживал за любимым занятием.

Чтобы перлюстрировать корреспонденцию с «химическим текстом», полицейским приходилось ее «проявлять». Такие письма не могли продолжать свой почтовый путь, и адресат получал тщательно изготовленную копию. Для этого Департамент полиции наладил целое производство во главе с мэтром по части фальшивок В. Н. Зверевым [166].