Полицейский-апаш

— Деньги-то небольшие, — продолжал служащий, — всего 27 франков.

— Ну что ж, всех благ, — философски заключил г-н Мош, закрывая своё окошечко.

Оставшись один, г-н Мош (у которого не было ни домработницы, ни курьера) прошёл в гостиную и удобно расположился в кресле. По-домашнему, без пиджака, он наслаждался бездействием и вдыхал тёплый вечерний воздух, не забыв при этом засунуть в нос приличную порцию табаку.

По улице Сен-Фаржо редко проезжали экипажи, поэтому тишина нарушалась лишь доносящимися издалека звонками трамваев, которые следовали по своему обычному маршруту, соединяя отдалённый северо-восточный пригород с центром столицы.

Внезапно г-н Мош вздрогнул; из верхней квартиры донёсся глухой звук, словно что-то тяжёлое упало на пол.

Г-н Мош поднялся с места и прислушался. Не услышав более ничего подозрительного, старый стряпчий озабоченно поскрёб подбородок.

— Это либо мебель, либо… звук падающего человеческого тела! — довольно громко пробормотал Мош.

Несколько секунд он не двигался. Но любопытство взяло верх, и старому стряпчему захотелось во всём удостовериться самому. Отказавшись от отдыха, которым он начал было наслаждаться, г-н Мош на цыпочках вышел из квартиры и проскользнул на лестничную клетку. Затем, бесшумно ступая в своих домашних туфлях, он поднялся на верхний этаж.

На шестом этаже дома по улице Сен-Фаржо, в миленькой, хоть и дешёвой квартире № 125, проживали мужчина и женщина, производившие впечатление идиллической любовной пары. Они были очень юные, почти вчетверо моложе г-на Моша. Мужчине было года 23–24, а его хорошенькой черноглазой подруге едва сравнялось шестнадцать. Они любили друг друга и жили как муж и жена; его звали Поле, а её — Нини.

Они знали друг друга с детства. Однажды пасхальным вечером их соединили свободные узы любви, и с тех пор они решили поселиться вместе. Поле был сыном почтенной консьержки, служившей в большом доме на улице Гутт-д'Ор. Нини жила в этом же доме вместе со своей матерью, достойной фабричной работницей и вдовой железнодорожного служащего, которая поселилась здесь, когда её дочка была ещё совсем маленькой. Нини была младшей в семье и всеобщей любимицей. У неё было пятеро братьев и сестёр, но двое из них умерли во младенчестве, и у г-жи Гиньон осталось всего трое детей. Старшие уже серьёзно работали — Фирмена в ателье на улице де ля Пэ, Альфред у переплётчика на улице Сент-Огюстен. Нини же, с её независимым, взбалмошным характером и склонностью к авантюре, трудно было найти себе постоянную работу. Она ничему не желала учиться и проводила всё время на улице в компании самых отчаянных дворовых сорванцов. Именно этим она очаровала Поле, который, как говорится, тоже был «ещё тот работничек» и которому все проститутки с улицы де ля Шапель не уставали повторять, что «ему, такому красавчику, просто грех работать».

Поле и впрямь был недурён, хотя красавцем его назвать было трудно. Это был очень светлый блондин, невысокого роста и хрупкого телосложения, с бледной кожей и голубыми глазами. Но у него были изящные, почти изысканные черты лица и тонкая улыбка. На улице Гутт-д'Ор поговаривали, что наверняка его мать согрешила с человеком из общества, иначе от кого бы ей родить такого повесу?

Женщины любили Поле не только за его хорошие манеры, но ещё за бойкую речь и здорово подвешенный язык. Словом, это был законченный тип жиголо, обаятельный и вместе с тем отталкивающий.

Когда Поле совратил маленькую Нини Гиньон и они, не скрываясь, стали жить вместе, в квартале де ля Шапель поднялся изрядный шум. Родители были возмущены; особенно была удручена случившимся г-жа Гиньон, но что поделаешь?.. — пришлось ей смириться. Кроме того, за два месяца, проведённые вместе, влюблённые очень остепенились. Нини прилежно занималась хозяйством, а Поле подрабатывал каменщиком — единственная профессия, которой он смог кое-как научиться. Таковы, во всяком случае, были официальные занятия жильцов шестого этажа. Но кто знает, может быть, истинная профессия Поле и работа, к которой он вынуждал по вечерам свою хорошенькую любовницу, были куда менее достойны уважения?

…Дом был расположен углом, и поэтому из окна на лестнице была хорошо видна кухня в квартире этой подозрительной пары. Г-н Мош приблизился к стеклу и увидел своих соседей, которые оживлённо что-то обсуждали. Он прислушался. Как же странно было то, что ему довелось увидеть и услышать! Г-н Мош, казалось, был потрясён.

Склонившись над раковиной, Поле и Нини поливали друг другу на руки. С лихорадочной поспешностью они снова и снова намыливали руки, с которых текла рыжеватая пена.

— Поторапливайся, Нини, — говорил Поле, — да отмывай получше пальцы. Если сразу не оттереть, потом ни за что не сойдёт.

— Я сейчас, сейчас, — бормотала Нини дрожащим голосом.

— Мне и на передник попало, — добавила она.

— Намыль его тоже. А не сойдёт, так мы его сожжём.

Затем Поле снял с кухонной полки измазанный в крови молоток и принялся его тщательно мыть.

— Это тоже нужно как следует отчистить, — продолжал он.