Полицейский-апаш

— Господи, в чём я грешен перед тобой? Почему со мной так обращаются? Моя маленькая девочка — единственный свет в окошке! Я всего лишь бедный адвокат… А её мать — это ведь святая! И надо же было… Боже… надо же было…

Мош не докончил фразы, так как в этом не было надобности. Сквозь расставленные пальцы старый мошенник внимательно наблюдал за Аскоттом. Тому, видимо, надоело ждать, пока старик кончит голосить. Схватив шляпу и перчатки, молодой человек ринулся прочь из квартиры. Поняв, что с дядей ему договориться не удастся, он бросился догонять племянницу, пока она не успела далеко уйти. Мош только этого и ждал. Он на цыпочках вышел в прихожую, приоткрыл дверь и начал напряжённо прислушиваться. Аскотт тем временем, перегнувшись через перила лестницы, увидел Нини, которая стояла этажом ниже.

— Мадемуазель, подождите секундочку! Мадемуазель! — звал Аскотт, задыхаясь от волнения.

— Кто там? — раздался нежный голосок Нини. — Это вы, дядюшка?

Аскотт побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

— Нет, мадемуазель, это не дядюшка, это я… господин, который только что был у него в бюро… мне нужно сказать вам одну вещь. Можно вас проводить?

Вскоре голоса замерли в отдалении.

Мош вернулся в квартиру. Лицо его сияло. Он неловко подпрыгивал, как дрессированный медведь.

— Получилось! Чёрт меня возьми, получилось. Ай да папаша Мош!

13. КРОВОТОЧАЩАЯ СТЕНА

Элизабет Доллон переехала в новую квартиру и со вчерашнего дня приводила в порядок вещи. У девушки была недорогая, скромная мебель, которую она любила и берегла, поскольку каждый предмет был для неё связан с воспоминаниями. Элизабет несколько раз меняла вещи местами, пытаясь устроить своё жильё поуютнее.

Этот воскресный день обещал быть чудесным, и хотя из окон открывалась не самая живописная панорама на бесконечные трубы Парижа, у квартиры было то безусловное преимущество, что туда не могли заглянуть ничьи любопытные глаза, поскольку напротив не было никаких особняков.

На улице было ясно и солнечно. Элизабет, задыхаясь от пыли, которая столбом стояла в комнате, время от времени подходила к окну и с наслаждением вдыхала свежий воздух.

Она радовалась свободному времени и выходному дню, который был ей так необходим после целой недели утомительной канцелярской работы. Девушка надеялась, что в скором времени ей удастся сменить место и поступить кассиршей в один из ресторанов Булонского леса, что было ей гораздо более по душе.

Но у Элизабет Доллон были и другие, куда более серьёзные заботы, и, когда она вспоминала о них, её чистый лоб перерезала глубокая складка, а в ясных глазах появлялась тревога и печаль.

Эти грустные мысли были чаще всего связаны с именем Жерома Фандора.

Возможно ли было испытывать хоть какие-то нежные чувства к человеку, который прямо или косвенно послужил причиной всех её ужасных бед? Но возможно ли было и то, чтобы этот открытый, честный юноша был сообщником Фантомаса? Элизабет Доллон долго не хотела этому верить, но мало-помалу у неё оставалось всё меньше и меньше оснований сомневаться. И вот, после ужасного нападения на бульваре Бельвилль, страшная истина стала очевидностью.

Переезжая на новую квартиру, Элизабет Доллон надеялась, что чудовище наконец-то перестанет её преследовать и она будет спокойно жить в тишине и безопасности. Покидая дом на улице де Куронн, она попросила консьержку, мадам Дюленк, чтобы та никому не давала её нового адреса.

Девушка уже два дня как поселилась на новом месте и была в полной уверенности, что никто не знает, где она теперь живёт. Каковы же были её тревога и удивление, когда она услышала громкий, настойчивый звонок в дверь.

Кто это мог быть?

Сердитый окрик консьержки немного успокоил её.

— Эй, барышня! Вы что, спите или оглохли? Вам уже пять минут как в дверь трезвонят.

Элизабет открыла дверь и увидела, что рядом с консьержкой стоит человек лет сорока, с открытым и приятным лицом. Он был одет в белую рабочую блузу, в одной руке держал связку рулонов с обоями, а в другой — ведро с клеем и кисть. Рабочий слегка кивнул Элизабет головой.

— Здравствуйте, барышня. Меня прислал домовладелец, чтобы я обои вам поклеил.

— Это очень кстати! — обрадовалась Элизабет. — Комната в ужасном состоянии.

— А разве я могу выбрать себе обои? — неуверенно добавила она.

— А то как же? У меня тут как раз несколько образцов… Что же вы думаете, я наклеил тяп-ляп что попало и пошёл? Нет, мы сначала всё выберем да прикинем, а иначе что ж за работа?

Консьержка, увидев, что всё путём и что её присутствие больше не требуется, собралась удалиться.

— Пойду-ка я к себе в ложу, а то у меня там сегодня гости.

Элизабет Доллон провела обойщика в комнату, которую нужно было оклеить. Это была небольшая спальня. Её заднюю стену составляла та самая перегородка, которую любезно согласился построить г-н Мош.

Мастер с любопытством разглядывал комнату с её скромной обстановкой и, видимо, не очень-то спешил приниматься за работу.

— У вас тут очень мило, — отметил он наконец. — Настоящее гнёздышко для влюблённых.