Полицейский (Архив сыскной полиции)

Больше всего на свете полицейский надзиратель Кузьма Баулин любил свою работу. Любил за то, что она давала ему власть над людьми. Пусть не большую, но пьянящую.

В своем мирке, в котором он постоянно вращался, профессия его была покрыта ореолом тайны и некоего могущества. Приказчики, хозяева трактиров, владельцы публичных домов, бильярдные жучки и уголовники относились к нему с почтением и страхом.

Среди московского жулья ходили легенды о его физической силе и ловкости.

А ведь когда-то в городском училище любой мог отлупить его.

Но в их доме жил цирковой борец Антощенко, выступавший под звучным псевдонимом Черная Молния; он-то и пристрастил мальчонку к гирям, и ко дню окончания училища Кузьма спокойно крестился трехпудовиком. Потом он работал в цирке. Борец из него не вышел, он был нижним в группе акробатов.

В полицию его определил крестный, околоточный надзиратель. Он окончил школу полицейского резерва и попал в сыщики. Нынче он был полицейским надзирателем первого разряда, но экзамен на первый гражданский чин сдавать не хотел. Его устраивала нынешняя веселая жизнь.

Служил Кузьма хорошо и уже готовил почву для перехода на хлебную должность сыскным надзирателем при Пресненской части.

Служитель Нефедов Никодим Лукич, из крестьян Сергиевопосадского уезда проживал в Малом Тишинском переулке в доме Скорятина, в первом этаже.

Когда Баулин подошел к дому, то увидел крепкого мужика, затаскивающего в квартиру мешки с картошкой.

– Ты, братец, Нефедов будешь? – спросил его Баулин. – Мы. – Я из сыскной. – Кузьма показал значок.

– Из полиции, значит? – без тени испуга и почтения переспросил Нефедов.

– Из нее, сердешный. Ты мешочки-то свои брось, со мной пойдешь. – Это еще зачем?

– А затем, дядя, чтобы поговорить с тобой о том, кто склады на Пресне поджег. – Как поджег? – Атак, взял да запалил.

– Мы этого не делали и нам ехать никуда не надобно.

– Ишь ты, – разозлился Баулин, – значит, для тебя приказ полицейского офицера ничего не значит?

Он специально для солидности назвал себя офицером. Но даже этот громкий титул не произвел на Нефедова впечатления.

– Офицер он и есть офицер, а вы, господин, больше на приказчика смахиваете.

Вот этого Кузьма пережить не мог.

Он схватил Нефедова за грудки и ударил спиной о стену.

– Ты что же, рвань, сопротивляешься чину сыскной полиции?

На шум из дома выбежал мрачный мужчина с ломом в руках. Тут Баулин и достал браунинг. – Брось лом, пристрелю.

Но мужик, видимо, не очень испугался и продолжал наступать на Кузьму, сбоку заходил оправившийся Нефедов. Кузьма сделал шаг назад и дважды выстрелил в воздух.

Мужик выронил лом, присел и смешно, как краб, заполз в подъезд. Нефедов испуганно остановился.

В окнах дома замелькали встревоженные лица. Пронзительная трель полицейского свистка раздалась при входе во двор. Гремя сапогами, вбежали двое городовых.

Они знали Кузьму, поэтому начали действовать проворно и споро.

Нефедову скрутили руки ремнем, мрачного мужика извлекли из дома, кликнули извозчика и повезли задержанных в Гнездниковский.

Бахтин пережил неприятные минуты, когда поехал в Лебяжий переулок, к матери Серегина.

Вместе с помощником пристава Гейде они позвонили в дверь. Открыла молоденькая горничная. – Нам госпожу Серегину.

Горничная не успела еще ничего ответить, как в коридоре появилась высокая дама в сером домашнем платье. – Я вас слушаю, господа.

Бахтин и Гейде сняли фуражки, не зная, как начать этот разговор. – Так я слушаю вас.

– Госпожа Серегина, – сказал Бахтин, – я должен сообщить вам… – Он застрелился? – Нет, его отравили.

Гейде шагнул к Серегиной, пытаясь взять ее под локоть.

– Не надо, господа, – тихо сказала она, – прошу вас в комнату.

Серегина оперлась о большой круглый стол, Бахтин и Гейде так и остались стоять в дверях гостиной. – Значит, мой сын невиновен? – Наверняка ничего сказать не могу, мадам.

– Меня зовут Елена Ильинична. Вы, господа офицеры, занимаетесь этим расследованием? – Так точно.

– Конечно, мои слова мало что изменят, но я повторяю, мой сын невиновен. – Рад буду доказать это. – Бахтин наклонил голову. – Так что вам угодно нынче?

– Госпожа Серегина, преступница, передавшая отравленные продукты вашему сыну, назвалась его сестрой. – Моя дочь не выходила из дома.

– Госпожа Серегина, есть правила, которые мы, чины полиции, обязаны неукоснительно соблюдать. В пролетке находится околоточный, принявший передачу у женщины, назвавшейся вашей дочерью, мы обязаны провести опознание. – Поступайте, как велит закон. Ольга!

В гостиную вошла хорошенькая блондинка с огромными синими глазами. – Игорь умер, Оля, – сказала мать.

Она произнесла это настолько буднично, словно говорила о ценах в бакалее. Девушка вскрикнула и села на диван. – Приступайте, господа. Гейде спустился вниз и привел околоточного. Тот опасливо вошел в гостиную. – Она? – спросил Бахтин. – Никак нет, та фигуристая была, больше в соку. – Старше, что ли? – Так точно.

– Ротмистр, составьте протокол опознания. Мадемуазель, я вас больше не задерживаю. Мадам, у вашего покойного сына нет двоюродных сестер или родственниц? – Нет.