Полицейский из библиотеки

— Может быть он поговорил и с другими детьми, — нерешительно проговорила Нейоми. — Рассказы детей и их ответы, наверное, не совсем совпадали. Может быть, они и ее воспринимали по-разному. Так же как вы с Сэмом по-разному воспринимали ее.

— Могло быть и так — все могло быть. Что бы там ни было, он так перепугал ее, что это ускорило осуществление ее планов.

«Завтра я пробуду в библиотеке весь день», — сказала она мне. — «Я буду весь день на глазах у людей. Ну а ты, Дейви, нанесешь визит помощнику Пауэру у него дома. Будешь выжидать момент, когда рядом с ребенком никого не будет — уверена, что на это понадобится немного времени — и тогда ты схватишь ее и убежишь с ней в лес. Делай с ней что хочешь, но только не забудь, что в конце ты должен перерезать ей глотку. Перережешь ей глотку и оставишь там, где ее нетрудно будет найти. Хочу, чтобы этот ублюдок узнал до того, как я увижу его.»

— Что я мог сказать? Вероятно, было лучше, что я лишился дара речи, потому что, что бы я ни сказал, она восприняла бы это не правильно, и тоща бы моей голове не сдобровать. Я просто сидел за кухонным столом, держал свой стакан и смотрел на нее, а она приняла мое молчание как знак согласия. А потом мы отправились в спальню. В последний раз. Я помню, как думал, что у меня с ней ничего не получится; что если мужчина испытывает страх, у него ничего не получится. Но все было прекрасно, слава богу. Аделия была просто обворожительна. Мы повторяли это много-много раз, пока, в какой-то момент я или заснул, или отключился. И следующее, что я помню, было то, как она, пиная меня босыми ногами, стаскивала с кровати прямо на то место, куда падали ранние лучи солнца. Было половина седьмого, в желудке было противно как после наркотиков, а голова болела как от нарыва.

«Тебе пора идти по своим делам», — сказала она. «И смотри, Дейви, не попадайся никому на глаза, когда будешь возвращаться в город. Помни, что я говорила тебе. Возьми ее сегодня же утром. Уведи в лес и прикончи. До темноты не показывайся. Если попадешься раньше, я ничем не смогу помочь. Но если придешь сюда, будешь в безопасности. Сегодня я должна проверить, чтобы завтра в библиотеке была пара ребятишек, хотя она закрыта. Мне их уже отобрали, двух отпрысков, самых гадких в городе. Мы вместе пойдем в библиотеку… они придут…, а когда все это дурачье найдет нас, они решат, что мы умерли. Но мы с тобой не умрем, Дейви; мы станем свободными. Вот можно будет посмеяться над ними, правда?»

И она рассмеялась. Она сидела голая на кровати, а я лежал, поверженный, у нее в ногах, как крыса, проглотившая отравленную приманку, и слышал, как она смеется и не может остановиться. Но вот ее лицо снова стало как у насекомого. Вылез хоботок, почти такой же как рог у викинга, а глаза ушли куда-то в сторону. И тут я почувствовал, что вот-вот меня вывернет и я едва успел добежать до ее плюща, а вслед мне она смеялась и никак не могла остановиться.

Я стоял около дома и одевался, когда услышал ее голос из окна. Я не видел ее, но хорошо слышал. «Не подведи меня, Дейви,» — сказала она. «Смотри, не подведи, иначе я убью тебя. А умирать тебе придется медленной смертью.»

«Я не подведу тебя, Аделия,» — сказал я, но даже головы не повернул в ту сторону, где она выглядывала из окна спальни. Я видеть ее больше не мог. Моему терпению пришел конец. И все же… подсознательно, я хотел уйти вместе с ней даже если бы прежде надо было лишиться рассудка, и в целом я был склонен уйти с ней. Если только в ее планы не входило подставить меня, свалить на меня всю ответственность. Я бы не оставил ее в беде. Я бы ничем ее не обременил.

И вот я пошел через кукурузное поле в направлении Джанкшн Сити. Обычно эти прогулки меня немного отрезвляли, бывало пропотеешь — и похмелье не так страшно. Но в этот раз все было не так. Дважды пришлось остановиться, потому что меня выворачивало наизнанку, причем во второй раз так, что я думал этому не будет конца. Но конец наступил, однако то место в кукурузе, где я остановился, оказалось залито кровью, так что когда я вернулся в город, голова раскалывалась и двоилось в глазах. Мне казалось, что я умираю, но в голову без конца приходили слова, которые она сказала: «Делай с ней что хочешь, но только не забудь, что в конце ты должен перерезать-ей глотку.»

Я не хотел причинять Тэнси Пауэр никакой боли, но знал, что все равно этого не избежать. Не смог бы воспротивиться тому, что нужно было Аделии… и тогда буду навеки проклят. А хуже всего будет, думал я, если Аделия говорит правду, и я буду продолжать жить… жить чуть ли не вечно, но с этим бременем.