Полицейский звездопад

— Лев Иванович! Город у нас небольшой, если не сказать маленький, так что все друг друга знают и друг о друге тоже. Я Борьку с Алькой, Алевтиной то есть, с детства знаю, в одной школе учились. Вся их жизнь у меня на глазах прошла. Борька после школы на заводе работал, потом в армию пошел. Алька его ждала, и когда он вернулся, они сразу поженились. Толька у них один получился, потому что резус-факторы разные. Жили они, как все, не хуже и не лучше других. Как Борька свою СТО организовал, так приподнялись немного, но все равно не шикуют. Толька в школе средне учился, и все думали, что Борька его к своему делу приставит, а он сына в Москву отправил учиться. И ведь понятно было, что не получится из этого ничего, но Борька сказал, что пусть, мол, хоть он настоящую жизнь увидит, а то они сами дальше Перми никуда и не выбирались. Чем уж там Толька в столице занимался, не знаю, но деньги с родителей не тянул.

— Стриптизером работал, — пояснил Гуров.

— Не понял, — растерянно протянул майор.

— Чего ж тут непонятного? — усмехнулся Лев. — Есть женский стриптиз, а есть мужской. А еще по интимной части услуги оказывал.

— Это что-то вроде проститутки? — обалдело спросил Чумаков.

— Почему же вроде? Проститутка и есть! Только в брюках, — подтвердил Гуров.

Майор помолчал, переваривая услышанное, а потом растерянно сказал:

— Хорошо что Борька этого уже никогда не узнает, но вот Альке-то каково будет? Лев Иванович, а можно об этом никому не говорить?

— Если этого не потребуют интересы следствия, то можно, — согласился Гуров, а сам подумал, что водитель их «уазика» уже все слышал, и теперь, скрывай не скрывай, а слухи все равно пойдут. — Так что там дальше?

— Ну как из Москвы позвонили и сказали, что Тольку убили, так Борька успел только трубку положить и тут же за сердце схватился — инфаркт, какой-то передней и задней стенки и сквозной, что ли. В общем, тяжелый. Алька надвое разрывалась: и в Москву надо поехать, и Борьку не на кого оставить, сутками возле него сидела — он же у нее единственный родной человек остался, потому что родителей своих она давно схоронила, а сестра с семьей на Дальнем Востоке живет, муж у нее моряк. Вроде полегче Борьке стало, вот она и пошла домой ночевать — не двужильная же. А сегодня утром он на тумбочке возле кровати конверт нашел. Я уж всю больницу перетряс, но так и не смог узнать, откуда он взялся. Да что вы хотите? Это же проходной двор, а не больница! С города везут, с района везут, специалистов не хватает, вот родственники сами за больными и ухаживают. Там и не разберешь, кто персонал, кто больной, кто родственник. В общем, открыл он конверт — это я от соседей по палате узнал, — достал оттуда фотографии, начал смотреть, а потом заорал дурным голосом «Не-е-ет!», фотографии выронил, они по всему полу разлетелись, и все! Врачи прибежали, посмотрели и только руками развели!

— Ты эти фотографии видел? — спросил Лев.

— Потом увидел, — вздохнул майор. — А тогда их санитарка собрала, обратно в конверт положила и, дура, не нашла ничего лучшего, как Альке их отдать, когда та прибежала. Та только глянула и тут же в обморок! Ее — на каталку и в реанимацию. Но говорят, что надежда есть. Оклемается она. Тут-то до этих кретинов и дошло, что в полицию позвонить надо. Я приехал, мне эти фотографии и отдали. Смотреть будете?

— А как же! — взял протянутый конверт Лев.

Как ни был Гуров закален жизнью и службой, то, что он увидел, его не только покоробило, а даже подташнивать начало. Ни лиц, ни фигур преступников ни на одном снимке не было, а вот искаженное нечеловеческими страданиями лицо Анатолия было отчетливо видно. Да, смерть явилась для него избавлением от мук! Но кроме этих фотографий, была еще одна — молодой парень с хорошим, добрым, открытым лицом, который весело смеялся, глядя на снимавшего. Фотография отпечатана недавно, но, судя по рубашке и стрижке парня, сделана давно — теперь такое уже не то что не носят, а даже и не шьют, да и не стрижется так больше никто. Гуров повернул фотографию обратной стороной, увидел написанные от руки слова: «Мне отмщение и аз воздам» — и задумчиво уставился в окно: вот все и встало на свои места, но кто этот парень?

— Майор! Кто это? — показал он на фотографию Чумакову.

— В том-то и дело, что не знаю, — развел тот руками. — Я в городе всех знаю, но на всякий случай показал этот снимок друзьям Борьки, и все в один голос заявили, что никогда его не видели. Не наш он.

— Ты говорил, что Борис никуда дальше Перми не выезжал, — начал Лев, и майор подтвердил:

— Да! Только в армию.

— Кстати, а где он служил? — поинтересовался Гуров.

— Не знаю, не любил он о ней вспоминать, видно, несладко ему там пришлось.

— Потому и сына от армии откупил?

Майор, вздохнув, отвел взгляд и пробормотал что-то вроде того, что все хотят жить хорошо, и военком — не исключение, а потом уже смелее добавил:

— Борька сказал, что хоть до нитки распродастся, но Толька в армию не пойдет.

— У тебя с военкомом какие отношения?

— В одном городе живем, — удивленно ответил Чумаков.