Полиция

Таджик не меняется в лице. У него потухший взгляд. Это типичный южанин: высокие скулы, черные брови.

– Он ничего не понимает, – предупреждает служащий. – Вы знаете, куда вас повезут? – громко повторяет он. – Вас повезут в аэропорт и посадят в самолет до Турции. Вы сделаете пересадку в Стамбуле. Оттуда вас отправят самолетом в Таджикистан. Вы что-то имеете против? Нет? Вот и прекрасно.

– Мы повезем вас в наручниках, – предупреждает Виржини и знаком просит мужчину подняться.

Она сгибает руки перед собой, сжав кулаки, чтобы он понял, что делать. Он повторяет ее движение, протягивает ей запястья. Она надевает на него наручники, сковав ему руки спереди, а не сзади, чтобы в пути у него не болела спина. Поднимает его крошечный рюкзак, жестом прощается со светловолосым служащим и берет задержанного за локоть. Ее пальцы нащупывают под свитером до невозможности костлявую руку.

8

Они окунаются в горячий, пряный от пожара воздух. Растрепанная женщина лет пятидесяти замечает задержанного, подходит к ступенькам, поднимает руку, желая их остановить.

– Вы же не повезете его в аэропорт?

– Повезу, – говорит Виржини.

– Вы шутите? Сегодня мы направили в Европейский суд по правам человека запрос об отмене экстрадиции. Мы ждем ответа. Если нужно, они пришлют факс завтра утром.

Женщина часто моргает от усталости.

– Почему сегодня? Вы что, не можете дождаться ответа из суда?

– Да я впервые об этом слышу!

Кажется, женщина совершенно растеряна из-за происходящего – из-за криков, перемещений задержанных, внезапной экстрадиции. Виржини понимает, что перед ней, скорее всего, сотрудница социальной службы, опытная и совершенно безумная сутяжница, из тех, кто сводит с ума судей бесконечными жалобами и апелляциями.

– Говняная у вас работа! – горько бросает женщина, качая головой.

– Я делаю, что должна. А вы вообще кто?

– Я работаю в Центре, на АОСУСМ[6].

Она не поясняет, что такое АОСУСМ, будто это само собой разумеется. Она явно пытается задержать Виржини.

– Почему его не сопровождают обычные конвоиры? – спрашивает она, отчаянно пытаясь найти лазейку.

– Мы из полиции XII округа, нас вызвали в качестве подкрепления из-за пожара.

Виржини и женщина смотрят друг на друга, каждая играет свою роль. Одна – в форме национальной полиции, с пистолетом на боку, со стянутыми в хвост волосами, другая – в белой блузке, с морщинами на шее, с растрепавшейся прической, с тонкими кольцами в ушах. Виржини не может даже злиться на нее. Экстрадиция этого человека – последняя капля, переполнившая чашу ее отчаяния. Женщина вновь принимается вполголоса на чем свет поносить полицию, но, вероятно, видит по лицу Виржини, что делать этого не стоит – не здесь, не сейчас. Она берет себя в руки, качает головой.

– Асомидин Тохиров. Его зовут Асомидин Тохиров. Он сообщил о насильственном вывозе рабочих из Таджикистана, о рабских условиях, в которых они вынуждены работать на стройках в России. Он и сам был там. Его вывезли из Таджикистана и заставили работать на стройке, но ему удалось сбежать, вернуться домой.

Виржини знает, что зря тратит время, что ей не следует обращать на эту женщину никакого внимания. Они и так уже разговаривают слишком долго. В кармане снова вибрирует телефон.

– Это торговля людьми, если хотите, настоящий заговор, в котором были замешаны очень многие. Как только он сообщил об этом прессе, его тут же задержала таджикская полиция. Его несколько дней пытали. Он чудом выбрался оттуда живым. Ему удалось снова сбежать, перейти российскую границу. Он пересек всю Европу, шел пешком, ехал на автобусах, попутках, поездах, грузовиках…

Кажется, она по-настоящему увлечена тем, о чем рассказывает.

– Ему нельзя уезжать. Мы подали запрос, но его отклонили. Бюрократические процедуры сыграли против него. В ФБЗБЛГ[7] ему не поверили. Мы подали ходатайство в ГСППУ[8], но они тоже не поверили.

Она забрасывает Виржини аббревиатурами. Ее улыбка кажется безумной.

– Если он вернется домой, его казнят.

Она снова пристально смотрит на Виржини, тычет пальцем в нее, в таджика, не знает, что еще сделать.

– Лучше бы он сгорел в камере, это было бы не так лицемерно. Как только он вернется в свою страну, его убьют, как убили его отца.

Женщина сжимает плечо задержанного, резко разворачивается и уходит: такие сцены ей явно привычны.

– Подождите, – говорит Виржини.

– А чего ждать? – говорит женщина, не оборачиваясь.

Дверь бытовки мягко захлопывается за ее спиной.

Оглушенная Виржини пытается заглянуть в глаза мужчине, которого держит за локоть, желая найти подтверждение словам социальной работницы или хотя бы убедиться в том, что он понял, что происходит, но он прячет глаза, смотрит в пустоту с отсутствующим выражением человека, утратившего всякую надежду выжить.

Виржини ведет его на парковку. Аристид успел подъехать ближе к бытовкам. Эрик вылезает из машины, усаживает задержанного на заднее сиденье.

– Ты где была? – сердито спрашивает Аристид с водительского места. – Я тебя везде искал… В этой помойке ничего нельзя найти. Ты не слышала, что я звонил?