Как только капитан вышел, Вертура тут же раскрыл эту черную, с гербовой, наискосок по углу, лиловой лентой и надписью от руки «для служебного использования» папку и прочел в ней, что в слободе случился бунт рабочих, которым комендант Солько и его люди отказывались платить жалование в течении нескольких месяцев. Также жители были недовольны жестокими преступлениями и пропажей людей, которые регулярно случались на северном берегу Керны и многократными отказами коменданта и его старшин расследовать их. Уже долгое время в народе ходили слухи, что части тел этих несчастных оказываются у коменданта на столе, а к востоку от Перекрестка, в лесу, вокруг туберкулезного карантина творятся настолько страшные и неприемлемые вещи, что вряд ли найдется какое должностное лицо, кто сможет серьезно прокомментировать их. Так что теперь проверить обоснованность всех этих слухов должна будет специальная следственная комиссия, которая по приказу герцога Вильмонта Булле и прокурора Гирты Максимилиана Курцо будет сформирована в самое ближайшее время.
Что же касается самого коменданта — получив срочный приказ от герцога Вильмонта Конрада Булле и ордер на арест, граф Август Николай Прицци со своими людьми оперативно прибыл в слободу, чтобы провести задержание коменданта и аффилированных к руководству района лиц. В процессе столкновения отряда жандармерии с гарнизоном слободы в доме, где держали оборону комендант и его охрана, произошел пожар, в огне которого погибли сам граф Арон Солько, его дочь, сын, а также несколько приближенных к нему административных служащих и рыцарей. В частности главный бухгалтер администрации северного берега Керны, кастелян поместья и начальник охраны Сталелитейного округа — территории за городскими стенами на северном берегу Керны. В примечании также было указано, что в статье следует особо отметить, что только благодаря быстрым, самоотверженным и оперативным действиям коменданта Гирты Августа Николая Прицци и его людей, что, несмотря на праздничные дни по приказу его светлости, герцога Вильмонта Конрада Булле быстро сформировали ударную группу, выдвинулись к сталелитейным холмам и не дали коменданту и его администрации поднять дружины и скоординировать вооруженный мятеж, было предотвращено кровопролитие, которое могло произойти в случае масштабного вооруженного конфликта, между исполняющими приказ жандармами и введенными в заблуждение заговорщиками гарнизоном и ополчением Сталелитейного округа Гирты.
В дополнении к вышесказанному в папке лежала еще одна заметка — лично от прокурора Гирты, с настоятельным требованием акцентировать внимание в статьях на тот факт, что вероятнее всего, именно люди коменданта повинны в попытке покушения на племянницу сэра Вильмонта Булле, Элеонору Клару Ринья, по причине которого погибло шесть человек.
Вернулась Мариса. Приняла от детектива папку, выразительно посмотрела ему в лицо, кивнув, взяла материалы и понесла их к своему рабочему месту.
С мастерством и презрительно-насмешливым видом профессионального ремесленника, изображая, что написать все что угодно для нее, как муху раздавить, набросала из заданного набора фраз требуемые статьи. С издевкой и одновременно серьезностью, достойной, наверное, самого генерала Гесса, начальника полиции Гирты, продекламировала их вслух, проверить, нормально читается или нет. Скривив скулу в едкой усмешке, гордо заявила.
— Я цензор Гирты, что напишу, тому и поверите. И нас там не было, ты понял это?
— Да видел я всю эту политику — также молодцевато ответил ей, отмахнулся пером, детектив — сплошные клоуны-циркачи. Вот крутят там, а кто бы еще лучше стал жить от этого.
— А кто тебе сказал, что политика это для того чтобы кто-то стал лучше жить? Политика это чтобы зарабатывать деньги на воровстве и бандитизме и ничего за это не было. Откуда ты такой наивный! — с насмешкой бросила ему Мариса, стоя над столом, исправляя внезапно затесавшуюся в текст ошибку. Собрав написанные под копирку листы, проверив, читабелен ли на последнем текст, она ловко сложила их в свою черную папку и завязала на ней бантом лиловую ленту. Вертура поднялся со своего места, взял с вешалки ее верхнюю одежду, помог надеть плащ, и вручил ей шляпу, хотел обнять и поцеловать в щеку, пока никто не видит, но она с лукавым и довольным видом ловко увернулась от него и, гремя сапогами, выбежала из отдела, относить в редакции газет готовые к публикации статьи.
Дождь за окном стал сильней.
Вернулся Фанкиль. Поежился от холода, не снимая отсыревшего плаща, начал разжигать печь.
— Что это за картина? — кивая на панно со шпилем колокольни и падающими звездами, поинтересовался у него детектив.