Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

— Тогда пойдемте. Не смейтесь, но лучше идти на цыпочках, потому что слуги начеку и изрядно встревожены. По саду до сих пор разгуливают двое в штатском, и к тому же сегодня вечером всех слуг допросили.

— Какой ужас, — посочувствовал Кэмпион. — Полицейские нынче пошли невоспитанные: так и рвутся на кухню. Полагаю, всему виной комиксы, которые теперь лежат в вестибюле Скотленд-Ярда.

Свет на втором этаже был приглушен. Планировка здесь оказалась примерно такой же, как внизу: прямо над большой гостиной — спальня миссис Каролины, над малой — комната Джойс. Над личным кабинетом хозяйки дома, оформленным в стиле королевы Анны, располагалась уборная, а комнаты Джулии и Китти занимали пространство над библиотекой. В другом крыле поместились спальни Уильяма, Эндрю и гостевая, которую отвели Кэмпиону, под ними были столовая, кухня и лестница для слуг. Двери всех комнат выходили в коридор, а его окна смотрели на подъездную аллею. На третьем этаже был чердак и комнаты прислуги.

Джойс положила руку на плечо Кэмпиона.

— Подождите здесь, ладно? Я раздобуду шпильку. Возьму у тети Китти — она не будет возражать.

Оставшись один в плохо освещенном коридоре с толстым ковром на полу, темными стенами и тяжелой дубовой мебелью, Кэмпион — человек отнюдь не слабонервный — вдруг испытал внезапную необъяснимую дурноту. Это был не столько страх перед неизвестным, сколько чувство, будто он угодил в душное темное пространство, например, под огромный чехол для чайника — причем вместе с ним под этим же чехлом оказалось что-то нечистое, омерзительное.

Девушка явно испытывала похожие ощущения: когда минуту спустя она вышла в коридор, лицо у нее было бледное, а сама она то и дело вздрагивала.

— Куда сначала? — прошептала она.

— В комнату Эндрю, — ответил Кэмпион. — Вы со мной?

Она помедлила.

— Разве от меня будет какой-то прок? Не хочу путаться под ногами.

— Вы не помешаете. Если хотите — пойдемте.

— Хорошо.

Они молча двинулись по коридору, и через несколько мгновений Джойс остановилась перед центральной дверью из трех.

— Пришли, — сказала она. — Ваша комната слева, дяди Уильяма — справа.

Мистер Кэмпион достал шпильку и присел на корточки рядом с замочной скважиной.

— Только не судите меня строго за этот маленький фокус. Некоторые люди смеются, когда его видят, другие — выдворяют меня из дома. Поэтому я нечасто его показываю.

Пока он это говорил, его пальцы быстро-быстро крутили шпильку; когда резкий щелчок вознаградил его за труды, он встал и смущенно посмотрел на Джойс.

— Только не говорите Маркусу, — пробормотал он. — Этот точно смеяться не будет.

Она улыбнулась.

— Знаю. Кто первый?

Мистер Кэмпион медленно приоткрыл дверь, они прокрались внутрь и бесшумно затворили дверь за собой. Джойс включила свет. В комнате стояла неприветливая, душная атмосфера запертой комнаты в старом доме. Кэмпион даже вздрогнул, настолько обстановка не соответствовала его ожиданиям. Если не принимать во внимание книжный шкаф во всю стену и небольшой письменный стол, можно было подумать, что спальня принадлежит современному отшельнику. Она была просторная и невыразимо пустая. Белые стены, никаких ковров на полу, кроме маленького пенькового коврика у кровати, — нет, то была даже не кровать, а выдвижной жесткий матрас на колесах, на каких обычно спят слуги. Рядом стояла простая деревянная тумба с небольшим зеркалом, служившая туалетным столиком, — на ней помещалось штук пять фотографий и больше ничего. Аскетичная, если не сказать бедная обстановка никоим образом не вязалась с роскошным убранством самого дома и производила впечатление театральных декораций. Для хранения одежды, по всей видимости, служил небольшой, встроенный в стену шкаф, а камин был закрыт огромным чугунным экраном.

Девушка заметила потрясенное лицо Кэмпиона.

— Знаю, что вы подумали. То же, что и все остальные. Эндрю любил выставить себя бедным родственником и поиграть на нервах у родных. Эта комната — один из многочисленных изощренных плевков нам в душу. Уют он ценил не меньше остальных: раньше его спальня была одной из самых шикарных в доме. Но где-то год назад Эндрю взбрело в голову все поменять. Он убрал ковер, мебель и оставил практически голые стены, как в тюремной камере. Представляете, — с досадой проговорила Джойс, — он даже водил сюда гостей — чтобы показать, как плохо с ним обращаются. Конечно, домашние приходили в ярость, но он был хитрее остальных и умел подать все так, словно его принуждали к бедной жизни. Конечно, никто его не принуждал. Ох ну и намучились мы с ним…