Полиция на похоронах

– Дорогой друг, зачем бы ей это понадобилось? В любом случае она должна получить львиную долю наследства, – поспешно ответил Кэмпион. – Нет, мисс Блаунт тут ни при чем. Мы слишком рьяно взялись за дело. Не забывайте, что с кузеном Джорджем связан некий скандал, а скандалы в этих кругах играют большое значение. Вероятно, обычному человеку случившееся показалось бы сущим пустяком. Например, кузен Джордж в детстве болел туберкулезом или рахитом, а может, по молодости лет неудачно женился и развелся. Вы ведь его уже изучаете?

– Боудич занимается, ага. Кстати, неглупую особь мне дали в помощники. – Инспектор беспокойно поерзал в кресле. – Ох, чувствую, дело – труба. А ведь это влиятельные люди…

– Так и до работного дома недалеко, – кивнул Кэмпион. – Молодая жена пойдет по кабакам, а моему бедному крестнику не видать высшего образования.

При упоминании сына инспектор внезапно расцвел.

– Всего четыре годика – а поет как соловей! – похвастался он. Впрочем, его улыбка быстро померкла, и он вернулся к делу: – Ох и чудна́я это семейка, Кэмпион. Что-то там неладно, ей-богу, чертовщина какая-то творится. Конечно, мы имеем дело с безумцем, причем «замаскированным» – его все принимают за нормального. В прошлом году мне такой попался в Степни. Ученый и филантроп, между прочим. Я на него шесть недель угрохал, да и то ничего толком не накопал. Пришлось его малость прижать – он сам раскололся, всю историю нам выдал. Но тут у нас явный случай «фокусничества», как я это называю. – Инспектор подался вперед, прикрыл глаза, и Кэмпион, любивший и уважавший своего давнего приятеля, стал внимательно слушать. – Когда тебе показывают фокус – настоящий фокус, вроде тех, когда красотку распиливают пополам или негра засовывают в корзину, а корзину потом протыкают кинжалами, – то тебе будто бы предъявляют косвенные доказательства самого натурального убийства. И вместе с тем никто не удивляется, когда красотка или негр вылезают на сцену целые и невредимые. Итак, – оживленно продолжал он, – в нашем случае косвенные доказательства похожи, только мы уже знаем, что бедный Сили не вернется домой после пешей прогулки, а мисс Джулия Фарадей сейчас не заглянет к нам на огонек. Миссис Кэтрин Берри утром отнесла сестре чашку чая. Сестра почти сразу умерла от отравления болиголовом, следы которого, несомненно, будут найдены на дне чашки. Уильям Фарадей отправился погулять со своим двоюродным братом Эндрю Сили, и Эндрю Сили бесследно исчез. Косвенные доказательства весьма убедительны – опровержимы, но убедительны. К тому же родственники не ладят. Однако ни миссис Берри, ни Уильям не похожи на убийц; тут нельзя забывать, что лишь четыре процента казненных душегубов похожи на душегубов. Кузен Джордж вызывает больше подозрений, но я не понимаю, как он мог это провернуть.

Инспектор Оутс вздохнул и задумчиво посмотрел на Кэмпиона.

– Знаете, что самое неприятное? Я не понимаю, как работают мозги у этих людей, что ими движет. Мы к такому контингенту непривычные. Сколько убийств подобного рода совершается в Англии за год? Моряки, воришки, грабители, угонщики, мелкие торговцы – да, с этими ребятами я могу говорить. Я их понимаю. А как разговаривать с этой старухой – ума не приложу. Вот сидел я в этом желтом кресле, слушал ее – и половину не понимал, хотя она отнюдь не дура. Знаете, кого она мне напоминает? Видели когда-нибудь верховного судью Адамса за работой? Так вот старуха Фарадей – его копия, особенно в этой кружевной косынке.

Кэмпион ухмыльнулся, а инспектор достал из кармана аккуратно сложенный листок бумаги.

– Может, хоть вы мне поможете с этим разобраться. – Он вручил листок Кэмпиону. – Как, по-вашему, это понимать? Я нашел письмо в комнате Эндрю Сили, в верхнем ящике письменного стола. Мисс Блаунт сказала, что положила его туда в воскресенье вечером. Может, я что-то упустил? Посмотрите.

Кэмпион развернул листок. То было незаконченное письмо, написанное убористым почерком с большим количеством ненужных завитушек. Наверху красивым старинным шрифтом был выведен адрес – «Обитель Сократа». Послание, датированное 30 марта, гласило:

Моя дражайшая Нетти!

Я так давно не получал от тебя весточек, что даже неудобно писать. Жизнь здесь очень трудна. Полагаю, мы все с возрастом становимся невыносимы; впрочем, тетушка бодра, полна сил и почти не изменилась с тех пор, как ты ее видела.

Меня слегка тревожит У. Здоровье его с каждым днем все хуже, и он становится крайне раздражителен – особенно его раздражаю я. Так оно и бывает: самые незаметные и тихие люди почему-то вызывают у других особую неприязнь.