Полиция на похоронах

– Ладно. Будь по-вашему. Но если старик Лаврок устроит вам головомойку – пеняйте на себя. Он мне сказал, что еще чуть-чуть – и задело бы артерию. Не думал, что у адвокатов считается хорошим тоном потворствовать полиции в эдаком безобразии… – забормотал он. – Донимают больного старика…

– Долг адвоката – защищать интересы клиента, сэр, – ответил Маркус слегка обиженно.

– Ну-ну! – фыркнул дядя Уильям.

Повязку частично размотали, и Маркус с величайшей осторожностью снял полоску промасленного шелка, под которой обнаружилась вата – ее пришлось аккуратно полить теплой водой и убрать, лишь тогда рана предстала взору собравшихся.

После осмотра Станислав заметно посуровел.

– Три шва. Все понятно. Один сплошной порез. Спасибо, мистер Фарадей. Можете заматывать обратно, мистер Фезерстоун, я все увидел.

Несмотря на скверное самочувствие, дядя Уильям сообразил, что после осмотра раны полицейский не проникся к нему доверием, и начал деловито заматывать больную руку. На повторную перевязку у него ушло изрядное количество времени.

Инспектор вежливо и терпеливо ждал, пока тот закончит. Наконец он смог задать свой вопрос:

– Будьте так добры, сэр, расскажите еще раз, как вы получили травму?

Дядя Уильям с присвистом охнул.

– Я что, до конца жизни буду пересказывать эту глупую, ничем не примечательную историю? – с горечью вопросил он. – У вас с мозгами все в порядке, сэр? Говорю же, минувшей ночью в мою комнату прокралась кошка и поцарапала меня. Куда катится этот мир? Всюду одни непрофессионалы, куда ни плюнь.

Инспектор ничуть не обиделся.

– Опишите кошку, – спокойно попросил он.

Дядя Уильям кипятился, но никто из присутствующих не обратил на это никакого внимания.

– Крупная такая, – наконец пророкотал он. – Темного окраса. Я ее больно-то не рассматривал, знаете ли. Мне хотелось выдворить ее из комнаты, а не приручить.

Никто не вымолвил ни слова, и Уильям продолжал врать, все глубже увязая в болоте:

– Я таких кошек видел в Южной Африке. Свирепые твари… и крупные.

– Кошка была вам знакома? – без особого интереса осведомился инспектор.

Дядя Уильям побагровел, но не сдался.

– Что значит «знакома»?! Как это понимать, черт подери? Я не знакомлюсь с бездомными кошками. Нет, я видел эту кошку впервые в жизни. Довольны?

– Свет в комнате был включен или выключен, когда вы взяли кошку на руки? – продолжал допрос инспектор, деловито строча что-то в своем блокноте.

– Выключен! – ликующе ответил дядя Уильям.

– Тогда как вы поняли, что это кошка? – спокойно уточнил инспектор, и лишь отсутствие уважительного «сэр» в вопросе выдало его растущее раздражение.

Голубые глазки дяди Уильяма остекленели.

– Чего?! – выплюнул он.

– Как вы поняли, что это кошка?

Старик не выдержал. Глубокий рокот в его груди неожиданно для всех вылился в пронзительный визг:

– Потому что она мяукала! «Мяу! Мяу!» Что за глупые вопросы вы задаете?! Какое вы имеете права мучить больного человека? Фезерстоун, что же вы за адвокат, если не можете защитить меня от этих омерзительных нападок?! Я болен и не желаю больше терпеть расспросы всяких идиотов!

Маркус откашлялся.

– Мистер Фарадей, – ласково проговорил он, – как ваш адвокат, я советую вам говорить инспектору правду и только правду. Это в ваших же интересах. Полиция должна знать, как все было.

Эти слова немного утихомирили дядю Уильяма, но его упрямство никуда не делось. Он продолжал ворчать:

– Почему вы не можете просто записать мои слова? Этот дурацкий случай не имеет никакого отношения к делу, полиции незачем даже знать о нем! Я понял, что это кошка, потому что она мяукала и была пушистая. Ладно, пусть не кошка – пусть тигренок! – Он горестно посмеялся над собственной шуткой.

– То есть вы не уверены, что это была кошка, – с удовлетворением заметил инспектор и опять что-то записал. – А может, это было и не животное?

Дядя Уильям истратил весь порох на первую вспышку и уже не нашел сил для второй.

– Кто бы это ни был, я его вышвырнул в окно, – коротко ответил он.

Инспектор встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Прямо под окном была клумба. Он молча вернулся и сел на стул.

Дядя Уильям опять начал бормотать:

– Знаете, инспектор, у меня такое чувство, что вы мне не верите. Ваше право. Но я вам все рассказал как было и своих слов обратно не возьму. Очень обидно, когда тебя подозревают во вранье в собственном доме.

Мистер Оутс пропустил эти слова мимо ушей.

– Можете дать мне адрес вашего врача, сэр?

– На кой черт? – возмутился дядя Уильям, широко распахивая глаза. – Он вам ничего не расскажет. Врачам запрещено направо и налево болтать о пациентах, знаете ли. А вот я, так и быть, кое-что вам шепну, чтобы вы к нему попусту не приставали. Он мне тоже не шибко поверил, болван. Спросил, неужто у кошки был всего один коготь. Его зовут Лаврок, если вам так уж хочется лезть в мои личные дела. Больше мне сказать нечего.

Инспектор поднялся.

– Очень хорошо, сэр. Должен вас предупредить, что вам скорее всего придется повторить свою историю коронеру – если он сочтет, что она имеет отношение к делу.

Маркус тоже встал.