Полиция памяти

Покрывало под моей щекой было теплым и влажным от слез. И посуду, и раскладной столик он уже куда-то убрал, в каморке снова царил порядок. Лишь слабый аромат моего тортика еще витал в воздухе, напоминая о прошедшей вечеринке.

— Ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Второй раз за сутки они точно уже не явятся, — сказал он, наклоняясь и заглядывая мне в лицо.

— Простите меня, — сказала я. — На самом деле это я должна вас утешать…

— Ну что ты говоришь! Для тебя эта ночь была в тысячу раз ужасней. А я просто сидел здесь тихо, как мышка, и все.

— Но их ботинки грохотали прямо у вас над головой! Вы же все это слышали, так?

— Да, конечно, — кивнул он.

— Когда мы вылезли, я не успела расстелить ковер как положено. Один уголок так и остался немного задран. Ну, все, думаю. Если заметят, нам крышка. Отвернут его чуть побольше — и добро пожаловать в ад… Как же это гадко, когда целые судьбы зависят от несчастного ковра! Я чуть с ума не сошла, так хотела сорваться, подскочить к этому чертову уголку и топтать, топтать его, пока не захрустит половица! Но, конечно же, не посмела. Просто смотрела туда и дрожала, как перепуганная зайчиха…

Все время, пока я болтала, слезы текли не переставая. Самым удивительным было то, как мне удавалось и связно говорить, и плакать одновременно. Мои чувства, слезы и слова будто разом выплескивались из отдельных, не связанных между собою морей, до которых мне было не дотянуться.

— Ну вот. А я и не знал!.. И все это из-за меня, подумать только!

Он опустил взгляд на электрокамин у кровати.

— Да нет же! — всхлипнула я. — Вы ни в чем не виноваты! И плачу я не из-за вас. Уж поверьте. Если бы я боялась этих зачисток, с самого начала не стала бы вас укрывать… Так чего же я плачу? Не знаю. Сама не могу объяснить. Только реву еще безнадежней…

Я подняла голову над покрывалом, убрала волосы с лица.

— Не стоит придумывать объяснения там, где их нет. В любом случае, вы со стариком слишком переживаете за меня. А ведь от того, что я здесь, можно и радоваться, и жить веселее…

— А может, мое сердце истощилось так, что его уже не спасти?

— О, нет. Наоборот! Твое сердце изо всех сил пытается убедить тебя в том, что оно никуда не исчезло. Сколько бы воспоминаний ни отняла у тебя Тайная полиция, ей не опустошить твое сердце.

— Разве?

Я посмотрела на R. Он почти нависал надо мной. Казалось, придвинься я совсем немного — и наши тела соприкоснутся. Он поднял руку и кончиком пальца убрал слезинку из уголка моего глаза. Палец был горячим. Очередная слезинка упала ему на запястье. Он обнял меня и прижал к себе.

Ночной покой наконец-то вернулся. Уже и не верилось, что всего пару часов назад дверной звонок верещал на весь дом и прямо над этой каморкой злобно топали чьи-то ботинки. Все, что я ощущала теперь, — это биение его сердца под вязаным свитером.

Его руки расслабленно, словно нечто очень мягкое и хрупкое, гладили и гладили мою спину — до тех пор, пока слезы не унялись. Мои походы на рынок, оглушенная рыба, свечи над тортиком, оругору, сожженный еженедельник — все теперь казалось воспоминаниями из далекого прошлого. И одно лишь настоящее, в котором мы находились прямо сейчас, никуда не утекало и все затягивало в свой огромный водоворот наше единственное убежище.

«Много ли там, за этим биением, сохранилось воспоминаний о том, что я потеряла?» — думала я, прижимаясь к его свитеру щекой. Если б только могла, я извлекла бы их оттуда, одно за другим, и выстроила бы все перед глазами. Наверное, там, внутри него, они такие свежие, что расцветут при одном лишь прикосновении. Не то что мои увядшие лепестки, проглоченные волнами, или пепел в садовой печи.

Я закрыла глаза и почувствовала ресницами шерсть его свитера.

— Людей из соседнего дома затолкали в фургон и увезли, — выдохнула я чуть слышно. — Один из них совсем еще мальчик. Сколько же он там прятался? А я ведь и подумать не могла, что совсем рядом кто-то прячется, боясь лишний раз вздохнуть, — точно так же, как вы…

— И куда же его, по-твоему, увезли? — спросил он, взъерошив мне волосы своим мягким дыханием.

— Да, я тоже хотела это узнать! Потому и стояла там, пялясь в ночную даль… И даже не замечала, что на мне — ни пальто, ни перчаток, а снег уже не тает на лице… Просто окаменела там! Все надеялась, что если застыну вот так, надолго, то через какое-то время увижу, куда же они все исчезают, наши воспоминания…

Он взял меня за плечи, чуть отстранил от себя и опустил глаза.

«…Но так ничего и не увидела», — хотела добавить я, но его пальцы зажали мне рот, и мой голос остался при мне.

18