Полиция памяти

Когда окружающее безумие наконец улеглось, первым, кто подал голос, был Дон. Вскочив на пенек и развернувшись к морю, он издал низкий протяжный вой, от которого, как по сигналу, зашевелились люди. Кто поплелся обратно вниз, кто начал искать питьевую воду, кто просто сидел и плакал.

— Все закончилось? — спросила я, подбирая с земли платок.

— Скорее всего, — отозвался старик. — Но я бы пока не торопился.

Мы посмотрели друг на друга. Выглядели оба ужасно. Свитер старика превратился в лохмотья, волосы посерели от пыли, тапки потерялись. В руках — единственное, что осталось: его оругору. Как ни странно, даже после всего на шкатулке ни вмятины, ни царапины. Что до меня — застежка на юбке сломана, чулки изодраны, одна туфля без каблука.

— Взяли шкатулку с собой? Но зачем? — спросила я.

— Сам не пойму. Кажется, я держал ее, когда меня придавило комодом. Но как сюда с ней бежал, не помню. То ли в руке сжимал, то ли в карман машинально сунул…

— Ну, хоть одну вещь спасти удалось. А я только Дона вытащить и успела…

— То, что Дон жив-здоров, — это самое главное! А мне, старику, для жизни много не надо… Все пожитки смыло волной? Да и ладно. Сам паром давно исчез, о чем говорить?

Старик посмотрел на море. Вся береговая линия была похоронена под обломками деревянных домов. Ленивый прибой перекатывал с места на место останки автомобилей. А вдали, уже в центре гавани, прямо из волн торчала корма затопленного парома.

— Вот и третью лепешку для кое-кого мы тоже не сберегли, — сказала я.

— Да уж, — кивнул старик.

* * *

Город тоже пострадал, и местами весьма заметно. Стены некоторых домов обвалились, в уличном асфальте зияли трещины, кое-где пылали пожары. То и дело мимо нас проносились кареты скорой помощи и фургоны Тайной полиции. А в довершение ко всему пошел снег.

Мой дом, на взгляд со стороны, потрепало не очень сильно, если не считать нескольких черепиц, упавших с крыши, и перевернутой конуры. Однако внутри дела обстояли намного хуже. Кастрюли, посуда, телефон, телевизор, вазы, газеты, коробки с салфетками и так далее — все было сорвано со своих мест и перемешано между собой.

Привязав Дона к колышку во дворе, мы сразу же поспешили в убежище. Больше всего нас тревожило, насколько вообще уцелело после землетрясения столь крохотное пространство между балками двух этажей. Торопливо закатав ковер в кабинете, я потянула за крышку люка. Но та не сдвинулась ни на миллиметр.

— Э-эй! Вы нас слышите?! — позвал старик, наклонившись. Через две-три секунды мы услыхали стук снизу.

— Да-да, я здесь! — подал голос R.

Я легла животом на пол и закричала уже в самую щель:

— Как вы там? Руки-ноги целы?!

— Я в порядке, а вы? Я страшно боялся за вас! Откуда мне знать, что творится снаружи? И что мне делать, если больше никто не придет?!

— Мы были на пароме, когда случилось землетрясение. Мы убежали, но паром затонул.

— Да вы что?! Какое счастье, что вы целы! Я все пытался приоткрыть хоть немного крышку… чтобы понять, что творится… Тянул, толкал, стучал… Бесполезно, заклинило намертво!

— Я сейчас потяну еще раз! — сказал старик. — А вы толкайте снизу!

С полминуты они провозились с крышкой вдвоем, но все так же безрезультатно.

— Может, из-за землетрясения перекосился пол?

Хотя нас разделяла всего лишь одна несчастная доска, голос R почему-то звучал очень тихо. И я заволновалась еще сильнее.

— Так и есть! — отозвался старик. — Крышку зажало меж половиц!

Он задумчиво почесал подбородок.

— Но если мы не откроем, что будет с ним? Помрет от голода? Или раньше задохнется?! — тихонько затараторила я от испуга.

— А вентилятор крутится?! — крикнул старик.

— Откуда? Электричества нет! — отозвался R.

День был в разгаре, и я лишь теперь сообразила: а ведь и правда, света в доме нет…

— Так у вас там темно, хоть глаз выколи?

— Ну да…

Мне показалось, голос R начинает куда-то уплывать.

— Надо спешить! — завопила я, вскакивая на ноги.

— Тогда нужны зубило и ножовка, — ответил старик.

* * *

Работал старик, как всегда, молча, быстро и сосредоточенно. Десять минут колдовства — и проклятая крышка наконец распахнулась. Все это время я простояла рядом, трясясь от волнения. Вся моя помощь свелась к тому, что я позаимствовала зубило с ножовкой у бывшего шляпника. Зубила были и в нашем подвале, но там царил такой кавардак, что искать их без света было попросту некогда; инструменты же старика утонули вместе с паромом, и все, что нам оставалось, — это все-таки побеспокоить соседей из дома напротив.

Бывший шляпник с радостью одолжил что нужно, но тут же захотел во что бы то ни стало пойти со мной.

— Да уж, трясло так трясло! Ты сама-то цела? А что чинить собралась? Я обязательно помогу!

— Спасибо, не стоит! Я и сама управлюсь!

— Женщина? — удивился он. — С таким инструментом — сама?

— А-а, да нет же! У меня там старик в гостях!

— В час нужды две руки хорошо, а четыре лучше! — настаивал он.

Продолжая улыбаться, я попыталась срочно придумать, как отвадить его, не обижая, но и не вызывая у него подозрений.