Полиция Российской империи

Желая увековечить подвиг Алексея Тяпкина, генерал-адъютант Трепов заказывает известному живописцу, профессору Н. Г. Сверчкову картину, которая смогла бы сохранить для истории все подробности происшедшего события. Признанному мастеру в короткие сроки удалось справиться с поставленной задачей. В феврале 1869 года картина готова. В конце года вышла в светлитография, выполненная известным гравером-иллюстратором Пановым по рисунку с этой картины. В начале XX века копия с произведения Сверчкова [91] украшала один из залов музея Санкт-Петербургской полиции. До настоящего времени сохранились лишь черно-белые репродукции этого полотна, воспроизведенные в изданиях, посвященных истории Санкт-Петербургской полиции и Градоначальства.

Уже во время похорон Алексея Тяпкина был поднят вопрос о постановке достойного могильного памятника, но к моменту его установки на нем были высечены уже две фамилии.

Ровно 10 месяцев спустя, 8 сентября 1869 года, при схожих обстоятельствах погибает городовой 2-го участка Спасской части Антип Самсонов. В 11 часов 30 минут, при проезде по Большой Садовой улице курьера Министерства внутренних дел, лошадь его понесла и, снеся по дороге несколько лотков, врезалась в легковые дрожки. Кучер дрожек бросился помогать удерживать курьерскую лошадь, оставив свою без присмотра, и та, напуганная происшедшим столкновением, понесла по Чернышову переулку в сторону Екатерининского канала. На углу переулка и канала, на своем посту нес дежурство Антип Самсонов. Он бросился останавливать несущиеся дрожки, по получил сильный удар в висок, а затем, сбитый и смятый лошадью, скончался на месте…

Вот уже более 130 лет покоятся рядом два мученика долга, и хочется верить, что имена этих скромных героев XIX столетия никогда не исчезнут из летописи жизни нашего города и над черной голгофой могильного памятника будет возвышаться крест.

Вс. Попов Мертвые сраму не имут Рассказ

Городового Савчука перед разводом на посты вызвали к приставу.

— Вот что старина, — сказал пристав, — за последнюю неделю на твоих сменах из магазинов было уже три кражи. Тебя за это два раза оштрафовали. Ничего подобного ведь раньше не было?

— Так что, ваше высокородие, виноват, действительно не повезло. За 27 лет службы это первые штрафы у меня.

— Не перевести ли мне тебя на часы к арестованным, там тебе спокойнее будет? Отслужил брат свое на посту, теперь можно и на более легкую службу. Как ты думаешь?

— Простите ваше высокородие, — взмолился испуганный Савчук, считая позором в свои 52 года переходить в инвалиды. — Дайте срок исправиться, вора изловлю непременно. Не такой уж я старый и совестно переходить на часы у камер. Сделайте милость, простите!

Приставу стало жаль Савчука. Он хорошо знал, что должность часового в коридоре у камер считалась среди городовых не из почетных. Савчук ценился в участке за свою честность, исполнительность и аккуратность.

— Будь по-твоему, — согласился пристав после небольшого размышления, — пока повременю. Но помни, еще одна кража и с постом придется распрощаться.

Вступив на пост одной из второстепенных улиц, где все-таки было еще много магазинов, Савчук обошел всех ночных сторожей и дворников. Последние любили и уважали старого служаку: правда, он был строг по отношению к ним, но справедлив и без нужды не придирался, без толку не докладывал начальству на их небольшие проступки в виде случайного подремывания ночью и т. п.

С каждым из них он поделился неприятностью, которая ему грозила, и в виде полупросьбы-полуприказания распорядился быть особенно бдительными, так как вор может явиться и сегодня.

— Не поймаем негодяя, прощай, братцы, больше уж не свидимся здесь. Разве кто из вас пьяным попадет ко мне в каталажку.

Сторожа и дворники обещали быть особенно бдительными, чтобы не потерять Савчука, который вот уже одиннадцатый год стоит бессменно на их посту.

Обойдя раза три свой район, Савчук остановился около большого дома Сироткина, нижний этаж которого занимали магазины. Большинство их были освещены одной электрической лампочкой, так что сквозь решетки окон, закрываемых на ночь, было видно все внутри магазина. Один только ювелирный магазин Шлепянова был наглухо закрыт железной шторой.

Савчук прислонился к стене между двух огромных окон и задумался.

Вспомнилось ему, как 27 лет тому назад, выйдя в запас из Преображенского полка, поступил он городовым. Родом он из пригородной деревушки, был малоземельным и потому решил служить по полиции. Трудно было первое время Савчуку, много горя он перенес пока втянулся в тяжелую службу постового, куда через месяц после зачисления и попал. Но мало-помалу привык и стал одним из лучших городовых участка, попал скоро на высший оклад, получил одну за другой нагрудную и две шейных медали и всегда ставился начальством в пример молодым городовым.

Через год после зачисления городовым Савчук женился на городской мещанке. Жена недолго прожила. Подарив двух сыновей, она умерла от тифа, который свирепствовал в тот год по городу.