Полиция

На этот вопрос у Катрины Братт ответа не было. Она никогда не хотела быть начальником. И даже если бы хотела… Она догадывалась, что полицейский, прошедший лечение в психиатрическом отделении, вряд ли мог попасть в начало очереди из тех, кто собирался поделить между собой кабинеты больших начальников. Ее диагноз эволюционировал от маниакально-депрессивного психоза к пограничному состоянию, потом к биполярному расстройству и в конце концов к «здорова». По крайней мере до тех пор, пока она принимает свои маленькие розовые таблетки, помогающие ей держаться на плаву. Пусть себе ругают использование медикаментов в психиатрии сколько угодно, но Катрине лекарства дали новую лучшую жизнь. Правда, она замечала, что начальник особенно пристально приглядывает за ней и что на нее не возлагают больше оперативной работы, чем необходимо. Но это нормально, ей нравилось сидеть в своем тесном кабинете с мощным компьютером, паролем и эксклюзивным доступом к поисковикам, о которых не знали даже полицейские. Искать, путешествовать по Сети, находить. Выслеживать людей, судя по всему исчезнувших с лица земли. Видеть связи там, где другие видят только случайности. Именно на этом специализировалась Катрина Братт. Она не раз выручала Крипос и отдел по расследованию убийств в Осло. Поэтому окружающим приходилось мириться с тем, что с ними работает женщина, у которой приступ психоза waiting to happen.[22]

— Ты сказала, что у тебя есть что-то для меня?

— В последние недели у нас в отделе было спокойно, и я изучала те убийства полицейских.

— Твой начальник из бергенского управления попросил тебя…

— Нет-нет. Я подумала, что лучше заниматься этим делом, чем блуждать по порносайтам или раскладывать пасьянсы.

— Я весь — внимание.

Катрина слышала, что Хаген старается казаться благожелательным, но с трудом скрывает бессилие. Наверняка ему досадно постоянно надеяться и постоянно разочаровываться, чем он и занимался на протяжении последних месяцев.

— Я просмотрела сведения в поисках лиц, каким-либо образом фигурировавших в обоих первоначальных убийствах, в Маридалене и Триванне.

— Спасибо большое, Катрина, но мы тоже их искали. Можно сказать, вдоль и поперек.

— Знаю. Но я работаю немного иначе, понимаете.

Тяжелый вздох.:

— Продолжай.

— Я заметила, что те два дела расследовали разные группы, только два криминалиста и три следователя участвовали в обоих расследованиях. И никто из этих пятерых не мог точно знать, кого допрашивали в рамках этих дел. А поскольку ни одно из дел не было раскрыто, у них истек срок давности, а объем у них — колоссальный.

— Колоссальный, это точно. И конечно, правда, что никто не может упомнить всего, что произошло в ходе расследования. Но все, кого допрашивали, естественно, занесены в Регистр уголовных преступлений.

— Вот именно, — сказала Катрина.

— Что именно?

— Когда человека доставляют на допрос со стороны, его регистрируют, а протокол допроса архивируют в материалах дела, по которому его допрашивали. Но иногда случаются накладки. Например, если допрашиваемый уже находится в тюрьме, с ним неформально беседуют прямо в камере и его не регистрируют, поскольку он уже зарегистрирован.

— Но материалы допроса все равно архивируются вместе с делом.

— Обычно да. Но не в том случае, если это допрос по совершенно другому делу, по которому человек является главным подозреваемым, а убийство в Маридалене только упоминается в ходе допроса, так сказать, с прицелом на будущее. Тогда весь протокол допроса будет заархивирован вместе с материалами первого дела, а любые поиски по имени не свяжут этого допрашиваемого с другим делом.

— Интересно. И ты обнаружила…

— Человека, которого допрашивали в качестве главного подозреваемого в изнасиловании в Олесунне, пока он отбывал срок за нанесение телесных повреждений и попытку изнасилования несовершеннолетней в отеле в Утте. Во время допроса его спрашивали об убийстве в Маридалене, но впоследствии протокол был заархивирован в деле о попытке изнасилования в Утте. Интересно то, что этого же человека потом допрашивали в связи с убийством в Триванне, но тогда уже вызывали обычным способом.

— И? — В голосе Хагена впервые появились признаки заинтересованности.

— У него было алиби на время всех трех преступлений, — сказала Катрина и скорее почувствовала, чем услышала, как выходит воздух из воздушного шарика, который она надула для Хагена.

— Вот как. Должен ли я выслушать еще какую-нибудь веселую бергенскую историю?

— Есть еще кое-что, — ответила Катрина.

— У меня встреча через…

— Я проверила алиби допрашиваемого. Оно было одинаковым во всех трех случаях. Свидетель, подтвердивший, что он был дома. Свидетелем этим выступала молодая женщина, и в то время ее показания сочли надежными. У полиции на нее ничего не было, она никак не была связана с подозреваемым, они просто жили в одном доме. Но если проследить за ней дальше во времени, открываются любопытные вещи.

— Например?