Политтехнология стальной эпохи. Маршал Берия и политрук Хрущев

Нет в письме требования «об исполнении доложить», не назначен ответственный по контролю за исполнением. В результате оказанная помощь не была способна кардинально исправить ситуацию. Но погибло калмыков всё же меньше, чем остальных народов, а именно около 12,1 %. Ответ Молотова по поводу спецпереселенцев-калмыков, возможно, лежит на совести Микояна, хотя не исключено, что Сталин дал команду оставить его без ответа и, главное, без принятия мер. Дальнейшие обращения Берии к Молотову также говорят, что он не оставлял этот вопрос и пытался добиться от СНК разрешения ужасной ситуации, возникшей в местах расселения. В октябре 1945 г. Берия пишет заместителю председателя СНК письмо, в котором очевидно прослеживается крайнее беспокойство наркома: «Среди спецпереселенцев-калмыков имеется до 15 тыс. человек стариков инвалидов и многодетных матерей, которые не обеспечены продовольствием.

Абсолютное большинство калмыков не имеют одежды и обуви, в результате с наступлением зимы не смогут выходить на работы, а дети калмыков посещать школы. До сего времени часть калмыков не обеспечены нормальными жилищами.

Исходя из этого, НКВД СССР считает необходимым оказать спецпереселенцам калмыкам хотя бы минимальную помощь продовольствием, одеждой, обувью и лесом для строительства жилищ»[111].

Нельзя не отметить, что не во всех регионах имела место ситуация тотальной неготовности. Например, Киргизская ССР уже к началу апреля 1944 г. смогла обеспечить трудоустройство 70 % депортированных семей и выделить 60 % семей приусадебные участки. Однако и там наблюдалась нехватка семян для спецпереселенцев[112].

Исполняя свои обязанности, НКВД активно боролся со случаями бандитизма в местах проживания переселенцев, препятствуя не только расхищению и без того очень скромного имущества выселяемых, но и поножовщине между местным и вновь прибывшим населением. Без подобного контроля со стороны НКВД число загубленных и в пути, и при расселении было бы значительно больше[113].

Судя по всему, были и случаи фабрикации документов. Так, в рапорте комиссара государственной безопасности 3‑го ранга Михаила Гвишиани (в будущем свата председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина) говорится о 700 убитых местных жителях населённого пункта Хайбах. Однако у историков остаётся всё меньше сомнений, что данный документ — не более чем гнусная подделка, совершенно не соответствующая действительности и написанная с грубейшими ошибками, не свойственными для делопроизводства НКВД того времени, не говоря уже о том, что даже само название операции по депортации чеченцев и ингушей в «рапорте» названо совершенно неверно — «Горы» вместо известного всем «Чечевица»[114]. Острие такой «дезы», направлялось, конечно же, против Берии.

Как видим из представленных документов, Вячеслав Молотов, обязанный контролировать свои постановления, и другие ответственные за обеспечение условий, пригодных для жизни депортированных, со своими задачами не справлялись. При этом Лаврентию Берии, занятому важнейшими задачами, чьё ведомство должно было осуществлять контроль только за соблюдением режима спецпоселения, приходилось вмешиваться в ситуацию и просить СНК о помощи обманутым ссыльным, хотя это никоим образом не входило в его новые многочисленные обязанности куратора фактически всей промышленности СССР. Сами регионы подобную информацию вряд ли сообщали в Москву, умалчивая о катастрофических последствиях сталинских решений.

Ответственность за жертвы депортации, наряду со Сталиным, правильнее возложить прежде всего на члена Политбюро Молотова, подписавшего постановления и не обеспечившего контроль исполнения, а также на члена Политбюро Микояна, ответственного за обеспечение продовольствием и всеми необходимыми товарами и, конечно же, на местных и ведомственных «царьков», указанных в постановлениях ГКО и СНК.