Полюби дважды

По пути в Хэйг-хаус он был молчалив и задумчив, хотя никто ему не угрожал неизбежным возмездием. Теперь он повел себя смелее и, войдя в роль хозяина, попросил Перри налить всем по стаканчику бренди. Однако все отказались, и только Руперт проглотил немного золотистой жидкости — видимо, для храбрости, — сам налив себе бренди из графина, который, как всегда, стоял на боковом столике у стены.

С хрустальным стаканчиком в руке он сел на свое место за письменным столом. Лукас встал возле холодного камина, одной рукой опираясь на массивную дубовую каминную полку. Адриан пристроился на широком подоконнике в узкой оконной нише. Перри присел рядом с Джессикой на диване напротив камина. До сих пор никто не произнес ни слова. Все смотрели на Руперта. Молчание затягивалось, и Руперт в конце концов не выдержал.

— Я мог бы отрицать все, — сказал он, — и вы не смогли бы привести в суде никаких доказательств, чтобы обвинить меня в попытке убийства. Но я не хочу, чтобы дело дошло до суда, поэтому намерен рассказать вам все, ничего не скрывая.

— Ты пытался убить Джессику, — резко заговорил Лукас, — мы видели это и будем свидетельствовать против тебя. Так что даже не думай, будто тебе удастся избежать наказания.

— Ты не понял меня, Лукас, — ответил Руперт. — Я только хочу сказать, что дело вряд ли дойдет до суда. По крайней мере, я на это надеюсь.

Из-под полуопущенных ресниц Джессика наблюдала за выражением лица Лукаса и Адриана. Оба были мрачны и напряженны, но и тот и другой промолчали.

Да, это дело вряд ли дойдет до суда. Но она не верила, что они позволят Руперту уйти от наказания. Когда они наконец-то узнают, что он совершил и на что вообще способен, они будут вынуждены изменить о нем свое мнение.

Ее все еще бил озноб, и она не смогла скрыть дрожь, пробежавшую по всему телу, но, когда Перри похлопал ее по руке, Джессика улыбнулась ему. Однако улыбка у нее получилась жалкая, безжизненная. Ей казалось, что Перри — единственный из всех присутствующих в библиотеке мужчин — понимает, что она чувствует в этот момент. А она была в отчаянии. Причина ее печали и глубокого отчаяния крылась в поведении Лукаса — почти равнодушном к ней отношении. Она могла легко перенести боль от ушибов и ссадин, забыть про раскалывавшую виски головную боль, если бы Лукас хоть раз посмотрел на нее с пониманием и сочувствием. Но он, с того самого момента, как вытащил ее из обрыва, наградил ее всего лишь несколькими мимолетными взглядами.

Затянувшуюся паузу нарушил Руперт.

— Ты ведь знаешь, — заметил он, глядя на Лукаса, — что мы не оказались бы сегодня в этой комнате и не обсуждали бы этот из ряда вон выходящий случай, если бы ты исполнил свой долг три года назад. У нас был договор, Лукас. Не забывай, что это ты вытянул короткую соломинку, но так и не выполнил своего обещания. Когда ты в тот вечер пригласил нас на встречу в «Черном лебеде», мне в голову не пришло, что ты не сдержал слова. Я впал в ярость, когда увидел Хэйворда у входа в таверну, и решил взять дело в свои руки. Ведь кто-то из нас должен был выполнить клятву, данную другу, павшему на поле брани.

— Клятва, которую мы дали друг другу перед сражением при Ватерлоо, не имела никакого отношения к убийству, — жестко произнес Лукас, — и Филипп никогда не потребовал бы от нас этого, Он был порядочным и честным человеком. И если ты помнишь, — Лукас бросил на Руперта презрительный взгляд, — мы тогда поклялись позаботиться о тех наших близких, кто останется один, если кто-то из нас падет в бою. Нельзя было тянуть жребий, это было ошибкой, и я очень скоро пожалел об этом. Такого рода возмездие ставит человека вне закона, и, какова бы ни была причина его поступка, он — преступник.

— Это не было убийство, — резко возразил Руперт. — Мы приговорили Хэйворда к смертной казни за его злодеяние, и обязаны были привести приговор в исполнение. Мы все знаем, каким подонком был Хэйворд и чтя он сделал с женой Филиппа. Он заслуживал смерти.

— Но дело не в том, что сделал Хэйворд и заслуживал он смерти или нет, — сощурив глаза, с угрозой в голосе произнес Лукас. — Мы все хотели отомстить за поруганную честь жены нашего друга, но мы все отказались от мести. Это ты нарушил данное слово, Руперт.

— Ты не просто убил человека, Руперт, — вмешался Адриан, — ты предательски выстрелил ему в спину.

Руперт повернул голову к Адриану и совершенно равнодушно пояснил:

— Я сделал это только для того, чтобы сбить власти со следа, если они начнут что-то подозревать. Никому и в голову бы не пришло обвинить меня в столь низком и бесчестном поступке. И я оказался прав. К тому же это была казнь, и я не сожалею о содеянном. Кто-то должен был сыграть роль палача.