Полюби дважды

Джессика пристально посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду? — хмурясь, спросила она.

— Тропинку в лесу, — ответил Джозеф. — По ней ведь можно проехать верхом? Как бы иначе Лукас так быстро попал домой?

Рассудительное объяснение, предложенное Джозефом, несколько уменьшило негодование Джессики.

— Все равно, — подумав, сказала она, — что-то здесь не так. Оказывается, никто в Челфорде не собирается ничего скрывать, по крайней мере, констебль Клэй пытается меня в этом убедить, но тут же сам советует не ворошить прошлое. Он явно что-то от меня скрывает. Они оба скрывают — он и Лукас, а я не могу понять — что!

— Может, это не имеет отношения к тебе или к твоему отцу?.. — вслух размышлял Джозеф.

Джессика презрительно фыркнула, посмотрела на старика и обиженно поджала губы, но ее раздражение продолжалось недолго.

У старого Джозефа был собственный взгляд на многие вещи, а она, Джессика, только начала свое расследование. К тому же ей удалось кое-что выпытать у констебля. Все складывалось не так плохо, как на первый взгляд могло бы показаться.

— Никто всерьез не подозревает меня в убийстве отца, — в конце концов сказала она. — На самом деле все боятся, что со мной может что-то случиться. Они искали меня по всему городу, все перевернули вверх дном. — Она опустила глаза и смущенно добавила: — Я не представляла… я не знала… что… люди могут быть так добры… — шепотом закончила она.

— Даже Лукас? — с лукавой улыбкой спросил Джозеф.

Джессика нахмурила брови.

— Прежде всего он, — язвительно заметила она. — Кто заставил меня поверить, что я подозреваюсь в убийстве собственного отца?

— А кто лучше тебя знает, что это не так? — подсказал Джозеф.

— Ну, конечно, я знаю. Я знаю, что… — Джессика вдруг запнулась.

— Что?.. — Старик старался подтолкнуть ее на откровенность.

О Боже, ведь она знала все со слов Голоса!..

— Что… это невозможно, — поспешно закончила Джессика.

Когда повозка повернула на дорогу в Хокс-хилл, она заметила, что по склону холма, на котором стоял дом Лукаса, спускаются два всадника. Они выехали из-за деревьев — мужчина и женщина, — и Джессика сразу узнала Лукаса, но его спутницу распознать не смогла. Они ехали медленно, а потом одновременно бросили поводья, и Лукас спешился. Когда он подошел, чтобы помочь даме, та соскользнула с седла, и Джессике издали показалось, что она оступилась. Лукас подхватил ее и вдруг обнял за талию.

А потом они поцеловались, и это был страстный долгий поцелуй.

Джессика отвернулась и посмотрела на Джозефа — старик тоже все видел. Она не собиралась ничего говорить, более того, была решительно настроена вообще не высказываться по этому поводу, но слова невольно сами сорвались с ее губ:

— Кто эта женщина, Джозеф? Ты ее знаешь? Но Джозеф промолчал. Он либо не знал, либо не захотел сказать.

Джессику разбудил едкий запах дыма. Она села постели, еще не совсем проснувшись, а потом вскочила на ноги и бросилась к окну. Внизу, на скотном дворе, их повозка полыхала, как смоляной факел. Позвав на помощь Джозефа и сестер, девушка накинула на плечи шаль и помчалась вниз по лестнице.

Джозеф уже был во дворе. Он схватил ее за руку, не позволив приблизиться к огню.

— Уже ничего нельзя сделать, девочка. Повозку уже не спасти, — как всегда рассудительно, проговорил старик. Он не бегал и не суетился, он просто стоял и смотрел, как пламя расправляется с их единственным средством транспорта.

— Как это случилось?! — взволнованно спросила Джессика.

— Это сделали нарочно, — ответил старик грустно.

— Нарочно? — растерянно повторила она. — Ты уверен?

Он присел на корточки и показал рукой куда-то вниз, под повозку.

— Кто-то подложил огонь под нашу повозку. И чувствуется запах смолы. — Он выпрямился и вытер пот со лба. — Это моя вина, надо было убрать повозку в сарай, но я не ожидал ничего подобного, оправдывался он.

Джессика окинула взглядом скотный двор. В курятнике кричали цыплята, в амбаре негромко ржала кобыла и мычали корова и теленок.

— Ромашка! — закричала девушка и бросилась к амбару, но Джозеф остановил ее.

— Этот амбар прочный, как городская тюрьма, — успокоил ее старик. — Они не могли причинить лошади никакого вреда.

Мгновение спустя к ним присоединились сестры, но, когда в своих комнатах возбужденно закричали ребята, сестра Бригитта срочно вернулась в дом.

— Могло быть и хуже, — с облегчением вздохнула сестра Долорес, убедившись, что пострадала только повозка. — Не дай Бог загореться амбару или дому.

И тем не менее при одной мысли о том, что кто-то нарочно причинил им вред, все пришли в ужас.

Пока сестры переговаривались, обсуждая случившееся приглушенными голосами, Джозеф осмотрел окрестности. Джессику била нервная дрожь, ее трясло, а руки и ноги стали холодными как лед, несмотря на жар, исходивший от все еще пылающей ярким пламенем повозки.

Это было предупреждение, и касалось оно не сестер и не осиротевших мальчиков, а ее — Джессики Хэйворд. Она ощущала это каждой клеточкой своего тела.

Когда Джозеф вернулся, он был мрачнее тучи.