Полюби меня такой. Книга 2

Следующий, всплыв с глубины сознания сопровождается только болью в груди. Низ живота слабо даёт о себе знать, а в голове, кроме тумана ничего не осталась. Думать и пережёвывать о случившемся никаких сил нет. Жалею, что вышла за Андрея замуж? Нет! Он подарил мне Алёшку! Жалею, что не рассмотрела его гнилую душонку? Да! Если бы знала, давно развелась и привлекла бы к процессу Максима! А всё, что случилось – плата за ошибку. Большая плата, но в сравнение с мировым уровнем незначительная. Поэтому основная задача забыть и не омрачать этим дальнейшую жизнь. В спокойном смирении я пошла в мать. Она всю жизнь всех прощает и высасывает счастье из любой хрени. Мать её всю жизнь ремнём воспитывала – ей было тяжело справится с большим количеством детей, брат бухал и руки распускал – плохая генетика, муж гулял и не уважал – недостаточно любви и ласки со стороны жены. А так, все вокруг белые и пушистые. Просто обстоятельства мешают проявиться пушистым качествам. И я такая же дура. Но так легче оберегать душу от окружающего дерьма.

Джей по-прежнему сидит у моей кровати, поглаживая руку и прожигая щенячьим взглядом. Капельницу и провода убрали, пищащий звук перестал простреливать тишину палаты.

– Сколько я спала? – хриплю наждачным горлом.

– Часов двадцать. Выспалась поди? – шутит мой американский подарочек. – Пить?

– Да, – с удовольствием поглощаю прозрачную жидкость из трубочки. – Как мой малыш?

– Скучает. Но Даша с Алёнкой его развлекают. По крайней мере отец так сказал.

– Ты всё время сидел здесь? – приподнимаю руку, дотрагиваясь до колючей щеки.

– Я же сказал ни на шаг не отпущу, – отшучивается Джейк. – С собой носить пока нельзя, приходится сидеть.

– Я счастлива, что ты здесь, со мной, любимый, – тепло затопляет грудь, и хочется сказать всё, что накопилось внутри.

– Я счастлив, что я здесь с тобой, любимая, – прижимается губами к ладошке. И нежный, голубой взгляд с вкраплениями бирюзы, обволакивающий меня. Моя Доминикана.

– Марина Денисовна, как вы себя чувствуете? – прерывает наши голубые нежности Борис Евгеньевич, главный врач сего царства.

– Всё хорошо, Борис Евгеньевич. Дышать только больно, и слабость к кровати прижимает, – пытаюсь отвечать бодро.

– Ничего, ничего. Рёбра срастутся и болеть перестанет, – улыбается он. – Сейчас психолога к Вам отправлю.

– Зачем мне психолог? – недоумеваю я.

– Как зачем? Вы, Марина Денисовна, стали жертвой бытового насилия. В таких случаях беседы с психологом очень помогают, – просвещает мой недалёкий мозг.

– Я стала жертвой не бытового насилия, а совершённой глупости, – пытаюсь спокойно донести свою точку зрения. – И в этом случае мне помогут в моей семье. Кстати. Я очень хочу, как можно быстрее попасть в свою семью. Когда меня выпишут?

– Через час осмотр у гинеколога и, если он не против, можете отправляться на выписку, – на этих словах Борис Евгеньевич покидает палату, недовольно качая головой.

– Рин. Ты уверена, что тебе не нужен психолог? – осторожно интересуется Джейк.

– Уверена, – твёрдо стою на своём. – Любовь и нежность близких всё поправят.

Гинеколог порадовал отсутствием серьёзных повреждений и сохранением всех детородных функций. Хорошо, что мой герой успел вовремя и не дал Андрею поработать своим агрегатом в полную силу. Отделалась несколькими разрывами, которые очень быстро затягиваются. Так что, через два часа на руках у Джейка я отправляюсь домой, тискать своего сынулю и вытирать слёзы с соплями маме с сестрой.

Дома встречают, как вернувшуюся с войны. Не хватает баяна и балалайки. Джейк зарывает меня в подушки на диване и аккуратно располагает мои ноги у себя на коленях. Чета Орловых замирает на этом действии.

– Я же говорю, два косолапых придурка, – первой отмирает мама. – Вы ж на ногах хреново держитесь, а когда падаете, хватаете что ни попадя. А дальше по драконьей схеме. Что схватил, то и утащил.

– Мы же не мусор хватаем, а лучшее что есть в России, – встаёт на защиту отпрыска Макс.

– Орлов! Чтоб больше никаких родственников со слабостью в ногах и крепостью в руках рядом с моими детьми не было! Ноги переломаю! – возмущается маман, а мне так нравятся их перепалки.

– Да ладно, любимая. Не заводись, – обнимает со спины, целуя в висок. – У меня только племянница восемнадцатилетняя осталась. А лет через семь можно крестника на новогодние каникулы позвать. Ну а пока пускай руки укрепляет.

На это мама только вздыхает, а я смотрю на своего американского, то ли придурка со слабыми ногами, то ли дракона с крепкими руками, и счастье распирает грудь, или сломанные рёбра. Хрен его знает. Алёнка с малышом на руках вплывает в комнату и отдаёт свою ношу моему дракону.

– Эй. Медвежонок. К маме медведице пока нельзя, – Джей сажает его нам на ноги и вытирает сопли. Я в ауте! Золотой мальчик вытирает моему сыну сопли? Если в Америки все отпрыски богатых семей такие – милости просим в Россию. У нас ещё столько малышей с соплями бегает, на всю родину бургеров хватит.

– Аль. Как ты тут без меня со всеми справлялась? – улыбаюсь сестре, перехватываю у неё чашку кофе.