Полюбить дракона (СИ)

Зеленый дракон застрекотал, защелкал, и импер чиновники вытолкнули на сцену изгнанных ранее артистов. Желая доставить удовольствие зрителям, они согласно моде облепились драконьей чешуей, и в их исполнении полилась со сцены прежняя песня. Но теперь она звучала фальшиво, и, несмотря на старания солистки, вызывала в сердце не былое романтическое настроение, а паническую тревогу.

Под тяжелым взглядом Главы Ордена лошади кирасир дружно ударили подковами, с искрами раскрошив лед и площадочный булыжник. Кирасиры, или Стальные всадники, достали из ножен двуручные мечи. Их лезвия, звенящие от мороза и столкновения с крупными снежинками, принялись описывать завораживающие круги в ритме мелодии из куба, отражая на полированной поверхности клинков пламя сильнее разжигаемых костров.

Глядя на кирасир расширившимся зрачками, Иванка слушала невероятное звучание разных звуков, не сливающихся вместе и позволяющих верно определить их источник. Это хлопанье крыльев Зеленого дракона и шелест опадающих с него чешуек. Беспрерывная тошнотворная агитация импер чиновников. Непрекращающееся буханье пустых бочек и визгливые зиги Безумных, которые под давлением кирасир пришли в движение, и начали загонять народ мадана в устье улицы Широкой, чтобы тот двинулся к Великолепному Дворцу. Нестройный топот ног самого народа, постепенно впадающего в беснование от вида собственной, только что пролитой вороньем крови, и непрекращающегося призыва: "Убей! Убей!"

И вот такая, спаянная страхом, ненавистью, откровенным сумасшествием, тягучая как расплавленное стекло людская масса, при поддержке с воздуха самим Главою Ордена, потекла на тех, кого ей указали за врагов: когорты Черно-оранжевых. Увлекаемая вместе со всеми Иванка, и постепенно приходящий в себя паренек, увидели то, что казалось невероятным: мосали, имеющие мизерное число воинов по сравнению с идущими на них силами, оставались спокойными и ничуть не боялись. Такое пренебрежение к опасности заставляло уважать противника, но отнюдь не жалеть. Выходцы из восточных губерний, вооруженные учебными копьями, тупыми кинжалами, а из настоящего только армейскими щитами, испытали ужасающее соприкосновение с противником.

Натиск на когорты, ввиду разожжённой ненависти, был неистовый, такой силы, какой казалось, еще не случалось в бранном деле. Как муравьи плотно облепляют добычу, например гусеницу-сороконожку, и жалят часто, пытаясь заставить ее лишиться сил скорее от собственного сопротивления, чем действительно от укусов, а напоследок наваливаются всем скопом, надеясь окончательно раздавить ослабевшее насекомое, так и поступили атакующие с рыцарями, которые плотно, плечом к плечу, сбились под своими щитами.

Иванка уже мысленно попросила прощения у тех, кто сейчас станет прахом на ее глазах, за то, что она к этому причастна, пусть и косвенно, против воли находясь здесь, как увидела то, о чем, как она потом решила, будет рассказывать детям и внукам: нападавшие отхлынули.

Это необъяснимое как с военной, так и с любой другой точки зрения событие случилось исключительно из-за мужества Черно-оранжевых. Некоторых из них вбили по колено в утоптанный снег, у других вырвали щиты вместе с пальцами, третьим зверскими карпатскими ударами размолотили голову, как тыкву на празднике урожая в деревне.

Но войдет в легенду доблесть тех, кто при всех потерях, безнадежном положении, видении смерти на расстоянии вытянутой руки, продолжил сопротивляться, сохранять подчинение командирам и наносить ощутимый урон противнику. Все движения когорт для удержания позиции, несмотря на бешеный натиск, который они испытали, выглядели красиво, размерено, и, пожалуй, грациозно.

Если даже незнакомая с ратным делом Иванка сообразила, что рыцари обладают сверхъестественным волевым духом, в их жилах течет кровь подлинных героев, они способны и в одиночку противостоять любой армии, а тем более сброду, который атаковал, то эту истину точно поняли все на мадане.

Штурмующие устали пытаться перемочь в ратном деле тех, кого невозможно было перемочь в принципе, поэтому отхлынули в растерянности и желании осмыслить, что делать дальше. Одно дело - кричать убей, а другое - умирать из расчета рыцарь Черно-оранжевых на трех или пятерых парубков из Сине-желтых отрядов, как это было в только что приостановившемся сражении.

Возникла необходимость сменить тактику и заставить мосалей гибнуть в большем количестве. Нейтрализовать силу рыцарей, их поразительную пластичность в схватке и храбрость выше всякого человеческого понимания, чтобы не нести огромные потери самим.